Патрик предпочел не отвечать, уверенный, что его ответ не понравится Гун Струвер. Почему, с какой радости отец девочки посылал бы ей деньги? Неужели она на самом деле считала себя обиженной? Неужели она действительно не понимала, что это не лезет ни в какие ворота? Похоже, что нет. Патрик увидел, как загорелые нарумяненные щеки Гун покраснели от злобы, несмотря на то что внучка умерла больше двадцати лет назад.

Он предпринял последнюю попытку раздобыть что-нибудь личное о Сив:

— Но может быть, сохранились фотографии?

— Ну, у меня их не так много, но что-нибудь я, наверное, найду.

Гун ушла и оставила Патрика и Ларса в гостиной наедине. Какое-то время они сидели молча, но потом Ларс сказал вполголоса, так, словно не хотел, чтобы это услышала Гун, подбирая слова:

— Она не такая плохая, как кажется, у нее есть и хорошие стороны.

«Ну да, конечно», — подумал Патрик. Он сильно сомневался в справедливости этого утверждения, но понимал Ларса: даже если тот и не защищался, но все же хотел как-то объяснить свой выбор супруги. Патрик прикинул и решил, что Ларс примерно на 20 лет старше Гун, и не приходилось долго рядить и гадать: при выборе жены Ларс руководствовался какой-то иной частью тела, но определенно не головой. Хотя, с другой стороны, сказал себе Патрик, подозревать и сомневаться — его профессия. Возможно, он слишком циничен, это могла быть и любовь.

Гун вернулась к ним, но не с толстым, полным фотографий альбомом, как Альберт Тернблад: она протянула Патрику один-единственный маленький черно-белый снимок. На нем Сив обнимала свою новорожденную дочь, но, в отличие от Моны, на ее лице не отражалось ни малейших признаков счастья.

— Сейчас мы должны привести здесь все в порядок, мы только что вернулись из Прованса. Это во Франции, там живет дочь Ларса.

По тому, как Гун произнесла «дочь», Патрик понял, что отношения между Гун и падчерицей лишены теплых чувств.

Он также понял, что, по всей видимости, его присутствие больше не желательно, и откланялся.

— И спасибо за то, что одолжили фотографию. Я обещаю, что верну ее при первой же возможности.

Гун безразлично кивнула, потом она опять вспомнила свою роль безутешной матери и изобразила очередную гримасу.

— Свяжитесь со мной, как только узнаете все наверняка, будьте добры. Я так хочу поскорее похоронить мою маленькую Сив.

— Конечно, само собой разумеется, я извещу вас, как только узнаю.

Патрик говорил очень корректно и сухо, от всего этого погорелого театра у него остались очень неприятные ощущения.

Когда он вышел на Нурахамнгатан, небеса разверзлись над его головой. Он постоял под проливным дождем, чувствуя, как прохладные струи смывают и уносят прочь омерзение, накопившееся за время визита к Струверам. Сейчас он хотел только одного — поскорее вернуться домой, обнять Эрику и почувствовать под своей ладонью, как в ее животе бьется пульс новой жизни. Ощутить, что мир не такое уж мрачное место, каким иногда кажется. Так просто не должно быть.

~ ~ ~

Лето 1979 года

Казалось, что прошли месяцы, но она понимала, что это не так. Каждый час в темноте и в одиночестве тянулся бесконечно долго, словно целая жизнь.

У нее было слишком много времени для размышлений. Слишком много времени ощущать боль, рвущую каждый нерв. Слишком много времени думать о том, что она потеряла. Или потеряет.