Театральная площадь - Валерия Вербинина (2018)

— А у нас гости, — почему-то шепотом сказала домработница Глаша, принимая шубку хозяйки, и глазами указала на вешалку. Ирина увидела знакомую маршальскую шинель и собиралась было спросить, почему домработница так странно себя ведет, но не успела. В следующее мгновение на пороге гостиной возникла высокая плечистая фигура маршала Калиновского, и сразу же стало казаться, что в просторной передней семикомнатной квартиры балерины не хватает места.

— Здравствуй, Ирочка, — фамильярно и вместе с тем ласково промолвил маршал. — Ну что, наплясалась сегодня?

Ирина насторожилась. Калиновский отлично знал, что она не терпит пренебрежения к своей работе, и старался не шутить по этому поводу. И вот, пожалуйста, снисходительное «наплясалась». Как будто она в кабаре каком-нибудь выступает, право слово.

— Была трудная репетиция, — небрежно промолвила она, поворачиваясь к большому позолоченному зеркалу на львиных лапах, стоящему в прихожей. — Но ничего, кажется, все утрясли. Скоро генеральные — общая и для учеников училища, для своих… ну, как мы обычно делаем…

Калиновский смотрел на нее, щуря свои желтоватые рысьи глаза, которые почему-то казались немного раскосыми, хотя на самом деле такими не были. Некоторые уверяли, что у него взгляд хищника; Ирина же считала, что ее любовник — обыкновенный хороший мужик, который из царских унтер-офицеров дослужился до Маршала Советского Союза. Он был темноволосый, с легкой проседью, которая только добавляла ему шарма, и крупноватыми чертами широкого лица. Женщины находили его интересным, и Ирина не раз задумывалась, любит она его на самом деле или лишь терпит возле себя. Ей нравилось чувствовать свою власть над тем, кто сам облачен реальной властью — ведь маршал считался правой рукой не кого-нибудь, а самого товарища Сталина. Иногда она жалела, что не может выйти за Калиновского — у него уже имелась законная супруга, с которой он сочетался браком еще во время империалистической войны. Законная половина происходила из той же деревни, что и сам будущий маршал и, само собой, не умела даже толком держать вилку и нож — не то что ее муж, который мало того что стремительно поднимался по карьерной лестнице, но и заодно озаботился приобрести образование и кое-какие манеры. С ним рядом было не стыдно находиться даже в качестве любовницы — не говоря уж о том, что такое положение автоматически означало зависть всех знакомых женщин.

— А как твоя работа? — спросила она из вежливости, хотя дела Калиновского ее мало интересовали. Он всегда говорил одно и то же с незначительными вариациями, и она поневоле начинала думать, что управление государством — чепуха, вокруг которой слишком много всего наворочено.

— Был на совещании, — ответил маршал, — сидел рядом с хозяином. — Так нередко называли Сталина те, кто был знаком с ним лично. — Немцы строят новые самолетные заводы, расширяют морскую программу — плохо дело… Не исключено, что весной придется воевать.

— Ты уже два или три раза говорил о войне, — не удержавшись, напомнила Ирина. — И в этом году, и в прошлом. Но никакой войны до сих пор нет…

И она самым очаровательным образом повела плечами. Глаша тем временем успела скрыться из передней, унося с собой шубу, которую надлежало повесить в особый шкаф.

— К счастью, — прокомментировал Калиновский, ослабляя воротник, — к счастью. Да, я тебе подарок приготовил…

— Что за подарок? — загорелась Ирина. Она любила украшения, а маршал определенно знал в них толк.

— А посмотри… Нет, не тут, — сказал он, когда они вдвоем оказались в гостиной, заставленной мебелью с перламутровой инкрустацией.

Через столовую и личный зал для экзерсиса они прошли в будуар, прилегающий к спальне балерины. Будуаром называла эту комнату сама Ирина, хотя поначалу не могла справиться со столь сложным словом и говорила «бодоар».