Молочные зубы - Зои Стейдж (2019)

Она знала, что родители, скорее всего, сидели внизу на диване. Лампы горели тусклым светом, погружавшим углы комнаты в полумрак. Порой через пол на второй этаж взлетала пара гневно брошенных слов, когда мама говорила «нет» или папа произносил «так нельзя». Она услышала громкое «Тисдейл», еще более громкое «умственно отсталые», а потом пронзительное, рокочущее «нет, нет и нет, это ужасно».

Ханна на цыпочках вышла в холл и села на верхней ступеньке лестницы, откуда ей все было прекрасно слышно.

– Мы все хотим только одного: определить девочку туда, где бы ее понимали.

Мамин голос звучал очень убедительно. Папа в ответ молчал. Звякнул поставленный на твердую поверхность стакан.

– У них тоже должны быть педагогические стандарты… – сказал он.

– Разумеется.

– …включающие в себя не только жизненные навыки или… Чему бы ни учили на этих занятиях для отсталых, завязывать шнурки на ботинках она умеет.

– Говорю тебе, никакие они не отсталые. Классы в этой школе небольшие, кроме того, там практикуются индивидуальные занятия с учетом специфических нужд каждого ребенка. Но это все равно школа, педагоги там учат детей, а на их сайте написано, что после обучения очень многие ребята в средних классах занимаются вместе с обычными детьми. Не все начинают в одном и том же месте. У Ханны есть свои проблемы, характерные только для нее.

– Нет, я точно знаю, что нет.

Опять стало тихо.

– Может, это и глупо, но мне интересно, – сказал папа, – какой у нее был голос, когда она заговорила? Какое произношение?

– Она говорила… – мама застыла в нерешительности, – … как француженка. И как человек, почти не пользующийся речью. При этом она произнесла все отчетливо, хотя и с акцентом. Ее дикция… Ты бы ею гордился. Превосходная. Она многому научилась.

– Очень умный ребенок.

– Может, даже слишком. Тебе надо было ее в тот момент увидеть. Ты бы сразу все понял. А я, если честно… никогда, никогда бы ее не ударила.

– Я знаю.

Донесся звук поцелуйчиков. Чмоки-чмоки.

– Иногда я думаю… – Мама долго ждала, прежде чем услышала, что думал папа. – Может, самой большой проблемой всегда был я сам. Мне просто не хотелось… Я думал, ей нужно время.

– На первых порах так оно, скорее всего, и было.

– Тебе сообщили, сколько стоит эта школа?

– На сайте о стоимости ничего нет, мне сказали, что это можно будет обсудить завтра.

– Значит, дорого.

– Пожалуй.

– Заплати кредиткой, сколько они ни попросят. На наличном счету у нас не так много денег, но я переведу с какого-нибудь другого.

– Спасибо.

Взрослые говорили об обыденных вещах, причем таким скучным образом, что Ханна чуть не уснула. Но потом мама ахнула, и на какой-то момент в душе Ханны загорелась надежда, что папа решил ее задушить. Родительница захихикала, очень даже живая, потом налетел шквал каких-то шелестящих звуков, однако разговор так и не возобновился.

Ханна стала тихонько съезжать на попе по лестнице. Ниже, потом еще чуть-чуть, пока ее взору наконец не открылось происходящее. Одежда родителей была разбросана на полу. Мама с папой стояли, слившись телами, перед диваном. Их руки носились, будто потерявшиеся домашние питомцы, а рот каждого из них превратился в отвратительную резиновую присоску и шарил по лицу другого. Мари-Анн хотела схватить что-нибудь и поджечь, например, пустить к ним в комнату горящий бумажный самолетик, чтобы от него загорелся диван. Мама могла проглотить папу, а он даже не видел опасности. Бедняжка, он мог умереть из-за собственной тупости.