Незавидная невеста - Оксана Гринберга (2021)

Я же шла за режиссером по длинным, узким коридорам и пыталась придумать, в какой момент мне сбежать. А еще глазела по сторонам, уворачиваясь от спешащих актеров, порой в смешных и странных одеяниях, и от потных работников, перетаскивавших декорации.

Словно почувствовав, что я помышляю о побеге, режиссер вцепился в мою руку, словно краб своей клешней.

— Помни, милочка, интонации в голосе — трагические!.. — твердил он. — Там такая любовь, такая любовь… И такое наказание… Наказание за все ее грехи!

— За какие именно грехи? — осторожно поинтересовалась я.

— За грехи не только перед Богами, но и перед людьми! — возвестил режиссер. — Энносия полюбила неправильного человека. Мятежника, покусившегося на Истинную Династию, дарованную нам Святой Истонией. Вместо того чтобы сдать королевскому правосудию, она спрятала его от жандармов и выправила ему документы на другое имя. Но вместо благодарности он ее соблазнил, а потом бросил… Во втором акте ей приходится скрывать, что она носит под сердцем его дитя. А вы… Вы, ее подруги, пытаетесь отговорить Энносию, заявляя, что этот человек ей не пара. Вы в полнейшем отчаянии, потому что она не хочет вас слушать. Это в первом акте, милочка! Во втором акте вы тоже в отчаянии. — И тут же уставился на меня подозрительно. — Слова-то знаешь? Если нет, урежу зарплату!

На это я заверила режиссера, что слова я знаю — хотя я их не знала — и изобразить отчаяние мне не составит труда. Потому что сейчас пребывала в похожем состоянии.

— Десять минут! — заявил он, затолкав меня в полутемную комнатушку. — Через десять минут на выход, так что пошевеливайтесь, криворукие! — с такими словами режиссер обратился к двум угрожающего вида и пышной комплекции женщинам, которые, «вдохновленные» его приказом, тут же накинулись на меня и принялись раздевать.

Сперва я думала сопротивляться, но затем решила, что в гриме и одежде впавшей в отчаяние подруги бедной Энносии я как раз смогу выскользнуть из театра незамеченной.

Если самрит караулит меня у здания, то это поможет мне скрыться.

Поэтому покорно позволила стянуть с себя дорожный наряд, оставшись в одной сорочке. Но вместо платья на меня накинули темно-серое рубище — до пят, но с большим, даже огромным вырезом на груди. Не успела я возмутиться, как из моей прически — час работы моих горничных — стали вытаскивать заколки, и уже очень скоро темная копна волос упала на мои плечи.

— Это еще что такое?! — спросила я у гримерш.

— Это что такое?! — с такими же словами накинулся на меня режиссер, ворвавшийся в гримерную. — Прошло целых семь минут!

— Вы же давали мне десять!

— Сейчас же на сцену, немедленно!.. — завопил он.

— В этом?! — изумилась я.

— А в чем же еще? — и, снова вцепившись мне в руку, потащил за собой.

Возле дверей гримерной, оказалось, нас уже поджидали еще две скучающие и такие же взлохмаченные девушки в похожих рубищах.

Взглянули на меня без энтузиазма.

— Ну что, третьей будешь? — спросила одна из них прокуренным голосом, на что я подтвердила, что буду.

Но не сразу.

— Мне надо… — начала было я, решив отпроситься в отхожее место, а по дороге исчезнуть без следа.

Но не договорила, потому что снова почувствовала тяжелый взгляд. А затем и увидела давешнего самрита — он смотрел на меня из темноты прохода, прячась за старыми декорациями.

Выходило, что и зарейнец тоже каким-то образом смог проникнуть внутрь, за кулисы театра!..

— Там!.. — начала было я, показывая пальцем в сторону самрита. — Там чужой!

Но его там уже не было, а режиссер поморщился, наказав мне не дурить ему голову, у него и так уже волос не осталось. И все из-за нас, девиц легкого поведения, так и норовящих придумать проблемы на ровном месте или же забеременеть от кого ни попадя!

После чего буквально доволок до бокового выхода на сцену, на которой уже стояли декорации домов.