Ты же ведьма! - Надежда Мамаева (2020)

Эрриан наклонился, чтобы еще раз меня поцеловать, и тут из соседнего сугроба раздалось:

— Она, может, и твоя ведьма, но я ее котел! И я задрыг в этом холоде!

Я когда-нибудь хотела убить котел? Еще нет, но сейчас настал именно такой момент. Мне захотелось прикопать эту утварь с особой жестокостью, причем не в сугроб, а просто прикопать! Словно чувствуя мое «чудесное» настроение, демон заискивающе попросил:

— Магда, ну будь хорошей ведьмой, достань меня, пожа-а-алуйс… та.

— Сдается мне, что «хорошая» в смысле правильная ведьма достала бы тебя сейчас из снега только затем, чтобы утопить в проруби, — тихо проворчала я.

И уже собралась лезть за этим отмороженным на весь котелок инкубом. Вот только Эрриан меня опередил. Сначала фразой «позволь мне», а потом, собственно, и достав инкуба из сугроба. Причем вроде бы темный ничего не сказал и даже не сделал. Вот только, судя по поведению, котелку вдруг стало в снегу тепло, светло, уютно. И Арр был готов просидеть в нем целую ночь.

Но если чернокнижник решил сделать доброе дело, спорить с ним и тяжело, и опасно. А коли поспоришь, то он сделает свое доброе дело с еще большим рвением, так что тебе будет не просто плохо, а демонски плохо.

В итоге весь оставшийся путь до моего дома котелок показательно молчал в духе «да прибудет вам обоим счастье, но подальше от меня», а мы с лунным разговаривали о всякой ерунде. Словно сегодня, сейчас заново познакомились. Словно он — не темный, я — не светлая, и не лежит между нами тысячелетняя вражда двух империй, клятвы и приказы.

Я позволила себе быть слабой, быть просто Магдой, недавней выпускницей академии. Пусть завтра, с наступлением утра все вернется, но этим вечером мне не хотелось ни о чем думать. Хотелось идти и идти в снежной круговерти, держась за руки. А в Хеллвиле, как назло, даже улиц длинных не было.

Мы прошли короткий квартал Правопорядка, как величали его официально в бумагах мэрии, а хеллвильцы за глаза называли Держиморды, потом свернули в крохотный, в два дома, Молочный переулок, и затем на небольшую улочку Ловкие Пальчики. На самом деле она носила гордое имя лэриссы Олы Саркастийской. Но народную славу сыскала не благородная аристократка, а ее тезка, тоже Ола, только мошенница, воровка и аферистка. Поговаривают, что чуть больше сотни лет назад под покровом ночи в Хеллвиле кто-то замазал все вывески на этой улице краской. Дюже крепкой и добротной. Дворники замучились отчищать. На многих табличках отскребли только «Олы». Это и сыграло главную роль в том, что имя благородной лэриссы сменилось прозвищем ловкой воровки. Не знаю, так это или нет. К моему приезду все надписи были в порядке, но никто на них не обращал внимания, и все упорно называли сию улочку Ловкими Пальчиками.

Мы миновали площадь, трактир госпожи Брас, памятник эльфийскому меценату древности, возле которого темный даже остановился. И спрашивается: с чего бы? Ну подумаешь, мраморный остроухий был немного не похож на своих сородичей, скорее уж смахивал на смещенного на днях бургомистра лэра Томонира: так же упитан, курнос и невысок. Да и о благих деяниях сего эльфа за древностью лет никто уже помнил. Даже потомки мецената были не в курсе. А вот хеллвильский глава не только знал, но и памятник изваял. Не сам, естественно. На то есть городская казна и скульпторы. И, конечно, совершенно случайно имя древнего благодетеля было уж очень созвучно с бургомистерским — Томонирэль Благодатный. И литеры «эль» почти осыпались тоже случайно, бывает же! Зато пояснение, что сей светлый муж — кладезь благодеяний, образец нравственности, поборник чести и святым до него далеко, ярко сияло золотом.

— О чем задумался? — поинтересовалась я у замершего перед монументом Эрриана.

— Пытаюсь понять, что здесь делает памятник Томонирэлю Кровавому?

— Кому? — удивилась я.