Раскаленный добела - Джилл Шелвис

Он присел на корточки рядом с ней. День был уже жаркий, и мужчина был одет в темно-синие шорты для серфинга до колен, и в дикой голубой гавайской рубашке для обратного полета, и просто глядя на него, ей хотелось плакать.

— Эй. — Он погладил ее по щеке, когда ее улыбка пропала. — Ты выглядишь такой… грустной.

Она понятия не имела, как сказать ему, что то, что начиналось как забава, превратилось в нечто совершенно иное.

— Я сделал тебе больно прошлой ночью? — прошептал Броуди.

— Нет. Dios Mio. Просто… — она ничего не теряла, рассказывая ему. — Ты уезжаешь.

Мужчина вздохнул и сел рядом с ней.

— Да. Мне очень жаль, принцесса.

— Если бы я действительно была принцессой, я могла бы приходить и уходить, когда захочу. Как и ты.

В течение долгого времени единственным звуком был плеск воды о камни.

— И куда же ты хочешь пойти?

— В Штаты.

— Чтобы сделать что?

— Что-то. Что-нибудь. — Нина всплеснула руками. — Я просто хочу выбраться отсюда. — Она закрыла глаза. — Ждать. Это не совсем так. Я знаю, чего хочу. Я хочу преподавать там. Я мечтаю об этом, это мое призвание. Но мой отец хочет, чтобы я была здесь. — Девушка улыбнулась ему, но не встретилась с ним взглядом. — Я люблю его, но не могу жить ради него, Броуди.

— Конечно, нет.

— Так… ты понимаешь? Ты считаешь, что я должна поступать так, как мне заблагорассудится?

Броуди посмотрел в ее серьезные глаза и не знал, что сказать. Он мог уйти в любой момент. Как правило, уход был чем-то, что он делал очень хорошо, и все же на этот раз…

Он не хотел этого делать.

— Я хочу учить детей испанскому языку в стране, которая так много дает большинству своего населения, но забывает о других. Я хочу быть гордой американкой или, во всяком случае, наполовину американкой. Я хочу что-то изменить.

— Ты здесь ничего не меняешь?

— В баре? — ее смех был резким. — Я хочу гораздо большего, чем это. Я могу стереть там различия как учитель, чтобы помочь детям иммигрантов. — Она встала на колени и обвила руками его шею. — Ты помог мне забыться на несколько дней, и я благодарна тебе за это, но теперь желание вернулось. И это еще не все.

— Еще? — Броуди не знал почему, но его сердце забилось быстрее.

— Я хочу быть рядом с тобой.

— Чтобы… попрактиковаться в чтении?

Нина прикусила свою пышную нижнюю губу. Она смотрела на него своими выразительными глазами, которые согревали его изнутри.

— Не совсем.

— Что именно?

— Я хочу быть с тобой, Броуди. — Девушка положила свои маленькие, загрубевшие от работы руки по обе стороны от его подбородка и посмотрела ему прямо в глаза, честно и открыто, вызывая его быть таким же.

Но он не был хорош в открытых, честных вещах.

Вообще-то, именно здесь он обычно начинал убегать, но, как ни странно, его ноги даже не дергались. Его желудок даже не свело.

Однако его сердце бешено колотилось, и это не имело ничего общего с паникой или необходимостью бежать.

— Я не хочу тебя связывать, — сказала она.

— Ты же не собираешься связать меня? — Броуди выдавил из себя улыбку. — Потому что, дорогая, ты можешь связать меня в любое время.

— Ты шутишь, а я говорю серьезно. — Откинувшись назад, Нина скрестила руки на груди. Ее нижняя губа стала еще полнее, и ему безумно захотелось прикусить ее. — Ты шутишь, потому что я тебя пугаю? — спросила она. — Или потому, что ты пугаешь себя?

Мудрая не по годам. И совершенно точно. Ладно, черт возьми. Вот тут-то и проявилась его честность, хотя и не полностью.

— То, что я чувствую к тебе, Нина, пугает меня. — Еще одним необычным для него движением, Броуди притянул девушку к себе, обнимая там, где никогда раньше не испытывал такой потребности. — Я не слишком известен своими разговорами в трезвом виде.