Тётушка Розмари, близнецы и заторможенная, вся какая-то несчастная и растрёпанная Вивиан сидели в гостиной, не глядя друг на друга и томясь неизвестностью. Наконец, двери библиотеки распахнулись, и оттуда вышел мрачный озабоченный инспектор и не менее мрачный хозяин Гриффин-холла.

– Не расходитесь, – отрывисто бросил Оливер и проследовал в холл, а Матиас Крэббс опустился в кресло и, ни к кому не обращаясь, многозначительно произнёс:

– Сообщили, убит двумя выстрелами в сердце.

– А почему мы не слышали выстрелов? Мы с Филиппом ночевали на чердаке и должны были услышать его.

– Убийца стрелял через подушку. Одну из тех, что лежали на диване в библиотеке. Её обнаружили в кустах, в паре ярдов от тела.

– О боже! Моя вышивка! – простонала Розмари Сатклифф, не сдержавшись.

– О чём вы вообще?! – молчавшая всё утро Вивиан вспылила и накинулась на неё. – Человек убит! Он умер, он никогда больше не будет ходить, дышать, разговаривать, а вы жалеете о чёртовой подушке? Есть в этом доме хоть у кого-нибудь сердце?!

Девушка вскочила на ноги и, с бессильной злобой сжав кулаки, застыла, попытавшись высказать ещё что-то, но голос её прервался, лицо исказилось – совсем не так, как если бы она лишь изображала боль и ужас, – и Вивиан Крэббс, ненавидя себя за слабость, выбежала прочь. В этот момент Оливия хорошо её понимала, ведь ей тоже хотелось сделать хоть что-то, что помогло бы избавиться от тягостного ужаса, сжавшего горло, будто холодной рукой – закричать, заплакать, очнуться от страшной реальности и проснуться в более совершенном мире, где не происходят подобные вещи, где они невообразимы, где им просто нет места. И ещё она с ясностью поняла, что человек, убивший Айрис Белфорт, Майкла Хоггарта и, возможно, Грейс и дядю Себастьяна, находится сейчас в той же комнате, что и она, либо только что вышел из неё, безупречно сыграв роль растерзанной печалью девушки.

Через дверной проём Оливия поймала сочувственный взгляд Киркби. Сержант, заметив, что она смотрит на него, порозовел и растерянно кивнул ей. Изобразив слабую улыбку, она хотела было помахать ему рукой, но сообразила, что такой жест вряд ли будет уместен в сложившихся обстоятельствах.

До сидящих в гостиной доносились голоса полицейских и отрывистые приказы инспектора, но слов было не разобрать. Наконец, Оливер вернулся в гостиную и сразу перешёл к делу.

– Я хочу побеседовать со всеми вами прямо сейчас, – заявил он, и тон его был весьма резким. – Ситуация такова, что действовать необходимо без промедления. Поэтому я рассчитываю услышать от каждого из вас исключительно правдивые ответы на вопросы, которые будут заданы.

– Молодой человек, вы вновь переходите все разумные границы! – Розмари Сатклифф поднялась с дивана, нервно поправляя криво приколотый шиньон, на этот раз золотисто-каштанового цвета. – Почему вы позволяете себе распоряжаться в чужом доме?! Я не обязана отвечать на ваши вопросы, и никто, слышите? никто не вправе заставить меня!

– Розмари, немедленно сядь, – пророкотал Матиас Крэббс. – Ты ведёшь себя, как глупая старуха. Сейчас же прекрати и будь добра отвечать на вопросы инспектора.

Приоткрыв маленький бесцветный рот, пожилая леди дрожащей рукой поправила воротничок маркизетовой блузки и медленно вернулась на своё место, не сводя обжигающе яростного взгляда с инспектора Оливера. Как только она села, в гостиную вошла Вивиан Крэббс, запыхавшаяся и не скрывающая своего возмущения.

– Ваш сержант Киркби, инспектор, крайне неучтив. Надеюсь, вы примете соответствующие меры? Я склоняюсь к тому, чтобы подать на него официальную жалобу.

Она села в свободное кресло у окна и скрестила руки на груди.