Не гаси свет - Бернар Миньер (2016)

Дверь открылась в тот самый момент, когда они вышли из машины, и на пороге появилась высокая стройная женщина. Кристина была уверена, что они никогда не встречались, но по какой-то непостижимой причине лицо хозяйки дома было ей знакомо. Штайнмайер встретилась взглядом с коротышкой, и тот указал пистолетом на крыльцо в три ступени. Стоящая на ней женщина улыбалась.

— Кто вы? Где Дениза? — спросила журналистка.

Улыбка незнакомки стала еще шире. Она плотнее запахнула шаль на широких плечах и сказала:

— Здравствуй, Кристина. Наконец-то мы встретились.

Из глубины дома на волю вырвалась музыка. Мадемуазель Штайнмайер вздрогнула.

Сопрано, «вокализы в тумане».

Опера…

Коридор. Бесконечный проход, ведущий на кухню — просторную, оборудованную по последнему слову техники. Странный контраст с коридором, забитым старой мебелью и картинами.

Туман приникал к окнам, но свет нигде не горел. Опера… Музыка разносилась по дому, голос взлетал, падал и снова взлетал, как паруса под ветром. Кристине казалось, что звуки проникают через кожу прямо ей в кровь.

Она взглянула на темноволосую женщину с красивым, хоть и тронутым возрастом лицом.

— Ты ждала кого-то другого? — обратилась та к своей пленнице. — Думала, что вот-вот разгадаешь загадку…

— Где Дениза? — повторила журналистка свой вопрос.

— Нет тут никакой Денизы. — Хозяйка дома щелкнула выключателем, на кухне зажегся яркий свет, и Кристина увидела блестящие поверхности шкафчиков из нержавеющей стали и ряды сверкающих кастрюль. — Сообщение послала я. — Она повернулась к Маркусу. — Она чиста? Ты ее обыскал?

Мужчина кивнул — едва заметно, небрежно, давая понять, насколько неуместен этот вопрос: он свое дело знает.

Брюнетка снова повернулась к Кристине:

— Вернее будет сказать, Дениза не имеет никакого отношения к этой истории… если не считать того, что спит с твоим Жеральдом. Это началось задолго до того, как он тебя бросил. Хороший номер она сыграла с тобою в кафе!.. Брось, не злись: кто может устоять перед Денизой? Какой нормальный мужик? Уж точно не Жеральд. Слишком трусливый, слишком ленивый и слишком нудный: не волнуйся, он ей скоро наскучит.

Женщина говорила небрежным тоном, но Штайнмайер угадывала в ее словах нечто зловещее и даже угрожающее.

— Кто вы? — спросила она и удивилась про себя: «Надо же, голос почти не дрожит…»

— Меня зовут Мила Болсански, — ответила хозяйка. — Тома! — позвала она затем, и Кристина уловила справа от себя звук открывающейся двери и легких, почти невесомых шагов. В кухню вошел мальчуган лет четырех или пяти с грустными карими глазами.

— Это мой сын Тома. Поздоровайся, малыш, — сказала Мила. — Тома — сын Лео.

— Здравствуйте, мадам, — послушно произнес ребенок.

— А теперь возвращайся к себе, дорогой, — велела ему мать.

Мальчик исчез — так же тихо, как появился. Он явно не страдал излишним любопытством. На долю секунды Тома напомнил Кристине сестру Мадлен в последние дни ее жизни, когда она закрылась, замкнулась в себе и не проявляла никаких чувств. Сын Лео… Журналистке показалось, что у нее в голове возникла истерическая каша идей и впечатлений, что стрелка ее внутреннего компаса сбилась и сошла с ума, что она ищет и не может найти север.

Маркус, убравший пистолет, когда появился ребенок, снова наставил его на пленницу, а та посмотрела на мать Тома. Почему ей знакомо это лицо? Она чувствовала, что вот-вот вспомнит…

— Идем… — Женщина открыла дверь в комнату и включила свет.