Не гаси свет - Бернар Миньер (2016)

Штайнмайер слышала его слова, но не улавливала их смысл. Он правда сказал то, что сказал?

— Мне жаль Игги, но, думаю, за несколько часов с ним ничего не случится. Буду признателен, если не станешь беспокоить меня в ближайшие несколько дней. Я сам позвоню, — сухо сказал Жеральд и повесил трубку.

Кристина смотрела на телефон, оцепенев от изумления.

Он даже не попрощался…

13. Опера-Буфф

Игги разбудил ее на рассвете, облизав ей лицо языком. Она с трудом разлепила веки. Губы у нее растрескались, ей хотелось пить, вкус во рту был премерзкий… Вернувшись к себе после спасательной экспедиции, Кристина долго плакала, а когда совсем выдохлась, заснула, но проспала не больше часа и сейчас чувствовала себя совершенно разбитой.

Песик доверчиво положил голову ей на грудь. Женщина хотела обнять его, но вовремя вспомнила о покалеченной лапе. На одеяле была кровь, но немного, значит, песик тоже спал — несмотря на боль. Ветеринар… Дольше откладывать нельзя.

Кристина осторожно вылезла из кровати, но Игги не последовал за хозяйкой: он только посмотрел ей вслед несчастными глазами и начал вылизывать рану. У журналистки сжалось сердце. Звонить врачу было рано, и она пошла на кухню. Ночью Штайнмайер придвинула к входной двери калошницу и водрузила на нее вазу в надежде, что, если кто-нибудь решит вломиться в квартиру, шаткое сооружение рухнет с жутким грохотом и разбудит ее. В комнате было прохладно. Кристина поежилась, запахнула полы халата и подкрутила кран батареи, а потом налила себе чашку черного кофе и намазала маслом несколько шведских хлебцев. Как ни странно, она проголодалась — чувствовала себя измотанной, но хотела есть. Устроившись на барном стуле, женщина начала завтракать, размышляя над ситуацией. Тоска и ужас, пережитые прошлой ночью, исчерпали ее запасы жалости к себе: в отличие от Игги, она больше не хотела зализывать раны. К ней возвращалось то самое, заветное, эмоциональное состояние, которое она называла «Большой Вспышкой Кристины». Обычно Большую Вспышку провоцировало какое-нибудь испытание — за жизнь такое случалось не раз и не два («Знаю-знаю, что ты сейчас вспомнила, крошка, — произнес голосок у нее в голове, — не смей даже думать об этом!»). Всякий раз, оказываясь на дне пропасти, мадемуазель Штайнмайер испытывала прилив энергии и свирепое желание побороть уныние, как будто ее мозг в такие моменты выбрасывал в кровь специальные «сопротивленческие» антитела.

Сейчас, несмотря на почти невыносимые усталость и апатию, все ее мысли сосредоточились на незнакомом мучителе. Если между ними существует некая связь — а она, безусловно, существует, раз он так много о ней знает! — значит, должен быть способ добраться до него.

Да, именно так… За все это время она так и не удосужилась серьезно обдумать ситуацию. Все случилось слишком быстро, будь оно неладно! Кристина чувствовала себя кроликом, выбежавшим на дорогу прямо под колеса колонны тяжелых грузовиков. Она не успевала реагировать и только пыталась уворачиваться — неловко, неубедительно. Но теперь гудящая от усталости голова вдруг прояснилась.

Происшествие с Игги подействовало на женщину как электрошок.

«Он не должен был трогать тебя, малыш, это грубая ошибка с его стороны… Итак, что тебе известно? Думай, думай, думай…»

А известны ей как минимум две вещи: во-первых, незнакомец сумел пробраться к ней на работу — или же у него есть сообщник, кто-то из ее коллег; во-вторых, он достаточно близок к Жеральду и Денизе, раз знает, о чем они разговаривают, — или шпионит за обоими… «Скорее второе», — подумала журналистка, вспомнив фотографии, присланные ей по электронной почте. Остается один вопрос: мотив. Зачем он все это делает? И почему выбрал мишенью ее? Она вычислит его, если узнает мотив.

Кристина поднесла чашку к губам.

«Он пытается меня изолировать…»