Вдребезги - Юлия Резник (2020)

— Открой немедленно. Ты что за цирк устроила?!

Тимур! Судорожно выдыхаю. А Дамиру, кажется, и дела нет до того, что происходит, катаясь по полу, он стаскивает с себя комбинезон. Трясущимися пальцами нажимаю на ручку, и замки открываются сами собой.

— Не смей без меня никуда уходить!

— Уходить? Но ведь ты сам куда-то подевался. Что мне нужно было делать?

— Ждать! Я был в двух шагах. Заказывал нам обед в ресторане.

— Ну, извини. Твои мысли я читать не умею.

Меня накрывает откатом. Телом проносится дрожь. И я натягиваю посильней рукава толстовки, пряча в них озябшие руки. Тимур внимательно за мной наблюдает.

— Обед подадут минут через пятнадцать. Переодевайтесь. — говорит он и, оттолкнувшись от стены, уходит прочь. Перевожу дух, собираю разбросанные Дамиром вещи, вешаю их в шкаф и заставляю сына вымыть руки после прогулки. Сама бы я с радостью искупалась, но времени на это, похоже, нет. Может быть, после. Когда покормлю Дамира и уложу его спать.

Обед проходит в гробовом молчании. Точнее, молчим мы с Тимуром, а вот Дамир заливается соловьем. Определенно ему пошла на пользу верховая езда, вот если бы еще Тимур не гнал лошадь так сильно. Я готова думать о чем угодно, только не о своих страхах. Но они все чаще захватывают меня в свой плен. И такое лезет в голову… от чего остатки моих нервов натягиваются до предела и лопаются… лопаются… лопаются…

— Я пойду, уложу Дамира спать.

— Еще ведь рано?

— Ему всего три. Он спит днем.

— Тогда я уложу его сам. Ты не против, сынок?

— А ты прочитаешь мне сказку?

Тимур снова переводит взгляд на меня. Выражение его лица абсолютно непроницаемо, и на всякий случай я поясняю:

— Ему по-прежнему три.

— Я в курсе, — цедит Тимур и, опалив меня напоследок презрением, берет нашего сына за руку и выводит из комнаты прочь. С трудом гашу в себе желание побежать за ним следом. В конце концов, он сам этого захотел, вот пусть теперь и выкручивается. Чтобы скоротать время — начинаю убирать со стола. Складываю грязные тарелки и чашки, а когда работы больше не остается, иду к себе. Снимаю осточертевшие джинсы, толстовку, чтобы переодеться во что-то более удобное, да так и застываю с открытым ртом.

— Ты изменилась, — резюмирует Тимур, неторопливо ко мне приближаясь.

— Я родила ребенка, — шепчу я севшим голосом и поднимаю руки, чтобы прикрыть наготу. Если снизу на мне остались хотя бы трусики, то вверху я полностью обнажена. Скрещиваю руки на груди, но практически тут же Тимур разводит их в стороны и прижимает к бокам, не сводя горящего взгляда с тугих вершинок, которые по мере того, как он на них пялится, становятся все больше и ярче.

Тимур облизывает губы, неторопливо поднимает ладонь и задумчиво касается костяшками пальцев сначала одного соска, потом другого. Я закашливаюсь, втянув в легкие больше кислорода, чем они могли бы вместить.

— Ты кормила Дамира грудью?

Во рту пересыхает. Нет. У меня и с этим ничего не вышло. Казалось бы, что сложного в том, что делают сотни миллионов женщин по всему миру? Но я не смогла наладить даже грудное вскармливание.

— Нет.

— Фигура оказалась важнее здоровья ребенка?

Слова ударяют точно в цель. По самому больному месту… Не думаю, что он мог это предугадать, но если хотел причинить мне боль — у него получилось.

— Моя фигура здесь была ни при чем.

— Почему кесарево? — пальцы с груди переместились вниз. На аккуратный, почти незаметный шрамик чуть выше линии роста волос.

— Потому что не получилось иначе.

— А ты пробовала?

О да, милый. Знал бы ты, чего мне это стоило. Впрочем, я не в обиде. В этой жизни мне ничего не давалось легко.

— Я пыталась.