Каждый вдох - Николас Спаркс (2019)

Рассудком она понимала, что это абсурд, но предчувствие подсказывало – Тру придет. С каждым шагом Хоуп словно приближалась к нему – в бесконечном шуме океана слышался его голос, и, несмотря на холодный ветер, ей стало теплее. Ноги уходили в песок, точно некие силы пытались ее задержать, но Хоуп лишь ускорила шаг. Дыхание вырывалось белыми клубами, сердце колотилось, но она все равно спешила вперед. Крачки и чайки сидели стаями, кулики-песчанки ныряли в набегающие волны и тут же показывались снова. Хоуп даже ощутила некую симпатию к этим птицам, единственным свидетелям встречи, которая готовилась двадцать четыре года. Чайки увидят, как она упадет в объятия Тру, и услышат, как Тру скажет, что никогда не переставал ее любить. Он закружит ее и поцелует, и они поспешат в коттедж, наверстывать упущенное время…

Резкий порыв ветра будто встряхнул ее, вырвав из грез. Хоуп, пошатнувшись, едва устояла на ногах и с горечью подумала: «Кого я обманываю?»

Она просто дурочка, верящая в сказки, живущая в плену воспоминаний. Никто не стоял у кромки воды и не приближался издалека. На пляже она одна, и необъяснимая уверенность в том, что Тру непременно окажется у почтового ящика, стремительно улетучивалась. Он не придет. Как Тру может прийти в назначенный час, распекала себя Хоуп, если он ничего не знает о ее письме!

Она пошла медленнее. Каждый шаг давался с боем, позволяя продвинуться всего на несколько дюймов. Шли минуты – десять, пятнадцать. Наконец Хоуп увидела вдали американский флаг, бившийся на ветру, и свернула к дюне.

За первым же песчаным выступом она увидела почтовый ящик и скамью, пустую, как всегда. Дойдя до скамьи, Хоуп буквально упала на нее.

Тру нигде не было видно.

Погода налаживалась – оглядывать пляж приходилось из-под ладони. В прошлом году этот день был облачным, как тот, когда они были здесь с Тру, и Хоуп посетило ощущение дежавю. Сейчас высоко стоявшее солнце словно дразнило ее за глупость.

Край дюны загораживал отрезок пляжа, по которому она только что прошла, и Хоуп стала смотреть в противоположную сторону на флаг, на волны, на прибрежных птиц и мягко покачивавшуюся меч-траву, которой поросли дюны. Хоуп не уставала поражаться, как мало изменился ландшафт с тех пор, как отец водил ее сюда, и как изменилась внутренне она сама. Прожив почти целую жизнь, Хоуп не совершила ничего выдающегося, не оставила после себя сколько-нибудь значительного следа и уже не оставит, но любовь, как она уже твердо знала, единственное, что имеет значение. Хоуп вдруг осознала, что в ее жизни было это редкое счастье.

Она решила отдохнуть перед обратной дорогой и обязательно заглянуть в почтовый ящик. Пальцы покалывало от нетерпения, когда Хоуп открыла дверку и вынула стопку писем. Отнеся их на скамью, она для надежности прижала письма своим шарфом.

Следующие полчаса Хоуп увлеченно читала послания неизвестных авторов. Почти в каждом речь шла об утрате, будто люди писали на заданную тему. Два письма от отца и дочери были адресованы жене и матери, умершей четыре месяца назад от рака яичников. Еще одно письмо было от некоей Валентины, скорбевшей по скончавшемуся мужу. Четвертое было о внуке, погибшем от передозировки наркотиков. Очень хорошо и грамотно написанное письмо повествовало о страхах автора потерять работу, а затем и заложенный дом. Три письма были от женщин, недавно ставших вдовами, и хотя Хоуп хотелось верить в лучшее, в душу невольно закралась мысль, что и Тру потерян для нее навсегда.

Она отложила прочитанное в сторону. Оставалось два письма, и Хоуп, решив дочитать все, взялась за очередной конверт. Он не был запечатан. Вынув сложенный лист – желтый, из линованного блокнота – Хоуп расправила его на солнце и некоторое время смотрела на обращение, не веря своим глазам:

«Хоуп».

Она заморгала, глядя на собственное имя:

«Хоуп».