О чем мы солгали - Камилла Уэй (2019)

Вот и всё. Клара снова очутилась одна на улице, оглядываясь на темное кирпичное здание полицейского участка. Она развернулась и направилась в сторону дома. Был ли знаком Люк с водителем фургона? Если нет, почему сел в него? Если да – было ли ему известно, что фургон краденый? Все это представлялось ей маловероятным: Люк не принадлежал к тому сорту людей, которые легко преступают закон, и – насколько Клара могла судить – не водил дружбы ни с кем из криминального мира. Но если он не знал водителя, зачем сел в фургон? Может, его заставили? В центре Лондона, когда на улице еще было достаточно светло? Это тоже выглядело неправдоподобным. Она перебирала в уме всевозможные варианты, но не могла ни на чем остановиться.

Безмолвная пустота дома, казалось, сомкнулась вокруг Клары, когда она с тревогой прошла по квартире. Вечер пятницы; третий день без Люка близился к концу, а впереди были долгие выходные. Клара вдруг подумала о своих родителях и ощутила укол совести – она до сих пор не рассказала им о случившемся, ей даже не пришло в голову позвонить им. Клара метнулась за телефоном. Но, вернувшись, уселась на диван, долгое время молчаливо пялилась в экран телефона, а потом, за ненадобностью, выпустила его из рук и он упал ей на колени.

Клара – единственный, поздний и уже нежданный ребенок – родилась в Пендже у помощницы врача и банковского клерка, когда им перевалило за сорок. Клара подрастала, но Линда и Грэхем Хейнес, как ей всегда казалось, так и не смогли до конца приспособиться к присутствию в семье дочери. Они неизменно выглядели удивленными, стоило лишь Кларе попасть в их поле зрения, и поэтому большую часть детства она провела, тихо играя в одиночестве или болтаясь за ними хвостиком по садовым центрам и гаражным распродажам, не будучи уверенной в том, что родители помнят о ней. Их нельзя было назвать недобрыми, вовсе нет, они даже любили ее на свой лад, однако Клара чувствовала, что навсегда останется для них загадкой. Родители невозмутимо наблюдали за тем, как Клара жадно поглощала книги или проводила часы за написанием историй, и были сильно озадачены, когда она была зачислена в университет – первая за всю историю семьи. Выйдя на пенсию, они уехали в Алгарве в тот год, когда Клара поселилась в кампусе, и сейчас, когда им стукнуло за семьдесят, вели тихую, уединенную жизнь, имели склонность тревожиться по пустякам, наслаждались семейной рутиной и друг другом, не забывая исправно звонить единственной дочери каждое второе воскресенье.

Когда Клара и Люк съехались, родители вздохнули с облегчением – теперь ее жизнь налажена, больше никаких забот и беспокойства за дочь. Идея докучать им рассказами об исчезновении Люка не показалась ей привлекательной. К тому же Клара исподволь чувствовала свою вину, как будто в чем-то подвела их. Ее не покидало ощущение, что как только она во всем признается родителям, кошмар превратится в реальность: исчезнет надежда, за которую она втайне цеплялась, что все произошедшее – ужасная ошибка.

Клара обвела взглядом свою спокойную безмолвную квартиру, пропитанную духом бесцельного ожидания, тишина становилась пронзительнее и с каждой минутой было все тяжелее дышать. Она не могла здесь дольше оставаться: это было невыносимо.

Ее подруга Зои ответила после третьего гудка.

– Клара? Есть новости? Ты в порядке?

Она облегченно закрыла глаза.

– Зо, я знаю, сейчас не самое подходящее время, у тебя маленький ребенок и все такое, но могу я приехать и переночевать у тебя? Я…

– Конечно, – моментально ответила Зои. – Конечно, без проблем!

Клара разрыдалась.

– Я не в состоянии…

– Приезжай! – проговорила Зои твердым голосом. – Немедленно. Кидай вещи в сумку, садись в машину и дуй ко мне.