Девятый круг - Блейк Крауч (2018)

В поле зрения показалась невысокая сухощавая женщина с серебристой проседью в волосах. Как и на мне, на ней был спортивный костюм, но в отличие от меня, она держала в руке нож с выкидным лезвием, да таким большим, какого я еще не видела. Хотя нет, видела – у Макглэйда. «Колд Стил Эспада» с кривым лезвием. Он таскал его с собой постоянно и то раскрывал, то закрывал, корча из себя крутого метателя ножиков, пока по неловкости не выпустил его из рук, и клинок росчерком не украсил огромный плазменный телевизор, еще один предмет его гордости.

– Она хочет жить, Джек, – сказал мне Лютер. – Очень, очень хочет. Я сказал ей, что если она убьет человека, который взберется на крышу, я ее отпущу. Свое обещание я сдержу, и ее я в этом убедил. Единственный выход для тебя – это убить ее первой.

– Я этого делать не буду, – уперлась я.

– Тогда стой там, а она пусть настругает тебя ломтями.

Женщина продолжала подступать с хищным огоньком в глазах и отстраненностью, намекающей на готовность что-нибудь сотворить.

Твою мать.

Должно быть, этот импульс пробил ее в тот же миг, что и меня: мы обе замерли с открытыми ртами.

– Я вас знаю? – первой спросила я.

– Мне тоже об этом подумалось.

Чистый манхэттенский выговор. Ее голос подтолкнул меня к догадке.

– Синтия Мэттис? – спросила я. – Литературный агент Эндрю Томаса?

Лицо я узнала по фото в блоге.

– Да. А вы?

– Мы несколько дней назад общались по телефону. Я Джек Дэниэлс.

Ее глаза чуть заметно расширились.

– Очно вы не так приятны, – произнесла она.

Уж помолчала бы. У самой в блоге фотка как минимум двадцатилетней давности.

– Ну да. Не накрашена, не причесана. Да и… – я похлопала себя по пузу-арбузу, – еще и беременна немножко.

– Он сейчас нас слушает, – сказала вполголоса Синтия.

Я кивнула: у нее на ухе тоже был наушник.

Потеки косметики у нее на лице напоминали древние русла рек. Если она до этого и истерила (судя по всему, да), то сейчас, похоже, собрала волю в кулак, настроившись на нечто. Была в ней жесткость, явно превосходящая своей интенсивностью переговоры по изданию книжек. Интересно, как долго Лютер продержал ее здесь на ошейнике, готовя к мысли об убийстве. Часы? Сутки? Судя по виду, намокла и продрогла она изрядно.

Ее глаза скользнули на нож, затем опять на меня.

– Хочу быть с вами откровенной, милочка… Могу я звать вас Джек?

– Конечно.

Она стояла в трех метрах от меня, переминаясь с ноги на ногу, как в ожидании теннисной подачи.

– Он ведь меня убьет, Джек. Если я не убью вас.

– Каким образом?

У себя на шее она тронула одну деталь, на которую я как-то не обратила внимания. Ошейник – уменьшенная версия того, что висел на медведе.

– Здесь в ожидании я провела уже долгое время, прокручивая все в уме. Он не сказал мне, что это будете именно вы, но знаете что?

– Что, Синтия?

– Мне без разницы, милочка.

– И все-таки?

Она подалась вперед, скребя цепью по решетке мостков.

– Мне год до пенсии, Джек. У меня внуки. Муж. Мы собирались на лето во Францию, на юг. Умирать здесь мне не хочется. Так что или вы, или я. Не допущу, чтобы я.

– Послушайте меня, Синтия.

– Что?

– Мы можем найти другой способ.

– Какой?

– Не знаю, просто…

– Вот он, прямо сейчас, у меня в голове, – скривилась она, как от боли. – Понуждает меня к действию. Говорит, еще минута, и если вы останетесь в живых, он меня убьет.

– Дайте сюда нож. Нельзя ему позволить…

– Джек, он прикончит меня меньше чем через минуту.

Она набиралась решимости, это было видно по ее глазам.

– Синтия…

Лютер в моем ухе:

– Готовься, Джек. Сейчас она набросится. Тебя я бы тоже вооружил, но при твоей подготовке и ее почтенном возрасте бой был бы не на равных. Хотя щучка она еще та. При желании может обратиться в акулу. Берегись.