Окончательный диагноз - Ирина Градова (2010)

– Ты никогда не говоришь все до конца, – тихо сказал он. – У тебя все время какие-то секреты. Ты никогда не спрашиваешь прямо, но один бог знает, где ты черпаешь информацию! Насколько я понимаю, ты даже не представляешь, что именно связано с этим именем, просто слышала что-то, отголоски – и больше ни черта ты не знаешь! Хочешь знать, помню ли я Ингу? О да, как я могу забыть, ведь она разрушила все, что я имел! Вся моя жизнь полетела псу под хвост, и я ничего не мог поделать – просто так сложилось, и пришлось смириться. Я думал, что навсегда избавился от этого, но нет – человек, от которого я меньше всего мог бы ожидать осуждения, снова напоминает мне обо всем! Хочешь знать про Ингу? Изволь. Ей было семнадцать, и она была дочерью члена комитета Госдумы – к несчастью, личного друга моего отца. Он-то и попросил меня заняться девочкой, потому что в результате неудачно проведенной операции после перелома колена со смещением нога стала укорачиваться, и Инга начала хромать. Другие врачи давали неутешительный прогноз: в ближайшем будущем ее может ожидать полная дистрофия конечности, если не предпринять срочных мер по исправлению врачебных ошибок, допущенных при операции. Девушка она красивая, и происходящее повергло ее в глубокую депрессию. Отец решил, что я, как специалист в этой области, могу хотя бы попытаться помочь. Я согласился, потому что это было важно для отца, но никак не мог предположить, в какие последствия все это выльется! Потребовалось несколько операционных вмешательств, но мне все-таки удалось исправить ситуацию. Через полгода Инга была в полном порядке. За прошедшее время мы довольно часто виделись, ведь я был не только оперирующим, но и лечащим врачом. Она вдруг возомнила, что влюблена в меня, – до такой степени, что начала преследовать везде – на работе, дома, встречала меня у больницы и норовила проводить, искала со мной встреч во всех местах, где я бывал, – вплоть до деловых ужинов в ресторане! Потом выяснилось, что папаша Инги «забыл» сообщить мне одну важную деталь, касающуюся ее здоровья: в четырнадцать лет ей поставили диагноз «параноидальная шизофрения». Когда девчонка принимала таблетки, все шло нормально, но едва она заканчивала их принимать – начиналось по новой! Инге казалось, что от таблеток она становится вялой и менее привлекательной, поэтому, когда она находила объект для обожания, то он вынужден был на себе испытать всю мощь ее страсти! Как выяснилось впоследствии, я оказался не единственным «счастливчиком»: до этого Инга влюбилась в одноклассника, и эта неожиданная «радость» закончилась для него госпитализацией с четырьмя ножевыми ранениями. После этого ее и отправили в психушку, где поставили диагноз и посадили на лекарства. Потом «повезло» учителю физкультуры – правда, слава богу, обошлось без жертв, потому что мужик оказался сильным и скрутил девчонку в один момент. Обо всем этом я узнал только после того, как произошло непоправимое.

Как ты понимаешь, я всячески избегал встреч с девчонкой, но она не успокаивалась. Инга каким-то образом разыскала Марину, с которой мы к тому времени уже расстались, и начала забрасывать ее письмами с угрозами, потому что считала ее единственным препятствиям для наших «отношений»! Наконец я поговорил с Савостьяновым и потребовал, чтобы он положил конец выходкам своей дочери. Наверное, он попытался бы что-то сделать, но не успел, потому что однажды утром Инга ворвалась в аудиторию, где проходило совещание, и сразу же бросилась через все помещение к окну. Дело было в мае, стояла жара, и все окна были распахнуты настежь. Она вспрыгнула на подоконник, прежде чем кто-то успел среагировать, и, крикнув что-то о моей черствости и о том, что беременна, соскочила вниз. Мы находились на девятом этаже!

– Она действительно… была беременна? – спросила я, потрясенная рассказом Олега.