Окончательный диагноз - Ирина Градова (2010)

– Именно. Пока он оперировал, ребята делили прибыль на двоих. Потом Ивахин стал слишком стар и оперировать перестал, и Роберту пришлось подыскать замену в лице Гоши. Тем не менее свою долю старик требовать не перестал – так сказать, за «крышу». А потом он, очень кстати для Роберта и Демченкова, умер. Сначала, насколько я понял, дело было не очень прибыльным: на социальные протезы стояла огромная очередь, и квоты выдавались в час по чайной ложке. Зато в последние два года, когда развернули обширную программу по социальному эндопротезированию, бизнес стал воистину золотым! Оба приятеля получали отличный навар: Демченков помогал родственнику, директору завода, сбывать непроверенные протезы и получал половину денег, которые Караев выручал за перепродажу бесплатных «Зиммеров». Пациентов он выбирал постарше…

– Почему постарше? – прервала я Родина.

– То есть таких, – пояснил Родин, – у кого шанс повторной операции невелик. Гоша объяснил, что эндопротезы ставятся не на всю жизнь и примерно через пятнадцать-двадцать лет требуют замены. А у «СПАНа», судя по тому, что удалось узнать у главного ортопеда города, срок жизни намного меньше! Роберт старался ставить «СПАН» только престарелым пациентам, надеясь, что им никогда не придется менять протез, ведь при этом может вскрыться его афера, особенно если, не дай бог, операцию будет делать какой-то другой врач. Таким образом, если бы не смерть Розы Васильевой, ее обозленные родичи и ваше, Агния, обостренное чувство вины, Караев и Демченков еще долго работали бы на благо себя, любимых!

– Меня еще вот какой вопрос интересует, – сказала я. – Неужели у платных пациентов Роберта ни разу не возник вопрос, почему им приходится давать деньги ему в руки, а не проводить через кассу?

– Разумеется, не все шло так гладко, как того хотелось нашим друзьям, ведь схема и в самом деле предполагала некоторую степень доверия со стороны пациентов. Мы с вами, разумеется, знаем, что в основном доверие больных к лечащему врачу безгранично, но порой находились люди, удивленные тем, что деньги за эндопротез они должны платить непосредственно Караеву. Они заводили разговор об официальных каналах, накладных, чеках и так далее. В таких случаях Роберт предпочитал не рисковать и делал все по закону – во избежание неприятностей. Однако, к счастью для Роберта, такое случалось нечасто, и тех, кто ему верил, было гораздо больше, чем скептиков и «законников». Кроме того, он же не скрывал от них ценник, и, даже если у кого и возникали сомнения, то нужно было копать слишком глубоко, чтобы понять, в чем же здесь заключается подвох: пациенты платили Роберту ровно столько, сколько «Зиммер» стоит на рынке, а не больше! В общем, дело, можно сказать, закрыто. Жаль, конечно, что Караев ушел, но, возможно, мы еще до него и доберемся – кто знает?

* * *

Итак, я вернулась к нормальной работе. Коллеги встретили меня по-разному. В основном доброжелательно, даже с сочувствием, учитывая то, в какой переделке мне пришлось побывать, но некоторые начали сторониться.

От Шилова я больше не бегала – не видела в этом смысла, ведь все равно возврата к прошлому быть не могло, а благодарность за спасение жизни мешала мне сердиться на него из-за лжи в отношении его жены и их желания воссоединиться и родить ребенка.