Окончательный диагноз - Ирина Градова (2010)

– Наконец-то! – услышала я сердитый голос в трубке. – Ты чего телефон выключаешь, а? Я весь день не могу с тобой связаться!

– Ты знаешь, что твоя пациентка умерла? – спросила я, не отвечая на вопрос Роберта.

– А чего, думаешь, я тебе названиваю?! Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала.

– А именно?

– Зайди в ординаторскую и вытащи из моего стола папку с номером «342».

– Зачем? – спросила я.

– Ты можешь просто выполнить мою просьбу, не задавая лишних вопросов? – Голос Роберта звучал раздраженно. – Разве это так трудно?

– Хорошо, – ответила я.

– А Шилов еще на месте? – осторожно поинтересовался Роберт.

– Понятия не имею.

– Постарайся, чтобы он тебя не видел, ладно? А потом позвони мне, и я подхвачу тебя где-нибудь по дороге – заодно домой подвезу.

– Не надо, – поторопилась я с ответом. – Просто заезжай ко мне, и я отдам папку.

Мысль о том, что придется провести некоторое время наедине с Робертом, мне вовсе не улыбалась – особенно после того, что случилось в кабинете Шилова.

* * *

– Представляешь, работать стало невозможно! – жаловалась Лариска, выпуская в потолок колечки сизого дыма. – Совсем недавно она была одной из нас, а теперь, гляди ж ты, поднялась до заведующей отделением и крутит нами, как пожелает! Можно подумать, раньше мы работали плохо!

У подруги на работе (вернее, на одной из работ) произошли кадровые перестановки, и бывшая коллега стала начальницей.

– Женька что, думает, мы не знаем, что она в завы через постель попала? – продолжала между тем кипятиться подружка.

Я искренне сочувствовала, понимая, что она оказалась в очень неприятной ситуации: мало того, что теперь ее начальницей стала бывшая коллега, ничем не выделявшаяся на фоне остальных, так она еще и стерва, каких поискать!

– Она, зараза, забывает, – разглагольствовала Лариска, закуривая следующую сигарету, – что народ-то приходит не просто в клинику, а к определенному врачу! Регинка уже одной ногой на другой работе – не желает больше прогибаться, да и остальные… Я бы тоже свалила, но уж больно это место хлебное!

– А у меня пациентка умерла, – вдруг сказала я. Не знаю, с чего это мне вдруг вздумалось поделиться с Лариской тем, что я не рискнула рассказать даже матери. Возможно, мне стало обидно, что подруга постоянно приходит ко мне поплакаться в жилетку, а я вынуждена все держать в себе. Но я немедленно пожалела о том, что открыла рот. Глаза Лариски округлились, и она прикрыла рот ладонью, словно пытаясь сдержать возглас ужаса.

– Да ты что?! – прошептала она. – Как?! Но ты же не виновата, правда?

Лариска – стоматолог, поэтому ей, к счастью, такие проблемы неведомы: пациенты, слава богу, не умирают в кресле дантиста – ну, разве что от страха перед бормашиной!

– Да нет же, нет! – поспешила я успокоить подругу. – Я ни при чем… Если не считать одного маленького «но».

И я рассказала Лариске всю правду о Розе Васильевой. Честное слово, мне стало легче, хотя я никогда не верила в то, что исповедь помогает облегчить душу!

– Нет, ты точно не виновата! – авторитетно заявила Лариска. – Но нам, похоже, надо выпить. У тебя есть?

Я выставила на стол бутылку «Наполеона», подаренного самой же Лариской. Никто не мог нам помешать тихонько напиваться: Дэн отправился в кино с ребятами, и я не ждала его раньше двенадцати, а мама праздновала за городом юбилей одной из своих многочисленных приятельниц и собиралась остаться там ночевать.

После первой же рюмки «Наполеона» мне стало еще легче, чем после того, как я излила душу подружке. Но Лариска, к сожалению, оказалась более проницательной, чем я всегда считала.

– Ты явно недоговариваешь, – сказала она, подозрительно глядя на меня. – Тебя что-то беспокоит, подружка, и я не отстану, пока не вытащу всю правду. Давай-ка, колись!

Я ни за что не сделала бы этого, если бы не действие коньяка – абсолютно точно.