Окончательный диагноз - Ирина Градова (2010)

– Что с тобой? – спросил Олег. – Вот уж не думал, что для того, чтобы лечь со мной в постель, тебе понадобится допинг!

Я замерла с бокалом в руке.

– Как ты можешь такое говорить! – пробормотала я спустя несколько секунд. – Просто… понимаешь, мне не по себе из-за всего, что случилось.

– Давай попытаемся это не обсуждать, – попросил Олег. – Я не хочу каждую минуту возвращаться к этой теме – не могу, и все! Завтра опять будет день, и мне придется снова иметь дело с той же проблемой, но только, прошу тебя, не сегодня, идет?

Я судорожно кивнула и поставила бокал на стол, так и не пригубив. Развернувшись к Олегу, приблизила к нему лицо. С такого короткого расстояния я не могла не заметить темные тени под его светлыми глазами, морщины на лбу и в уголках глаз, не глубокие, но вполне заметные. Их не было еще несколько дней назад.

– Прости, – тихо сказала я, беря в ладони его лицо. – Я думаю только о себе, а ведь именно на твою долю выпадает вся тяжесть происшедшего! Все эти родственники, главный, Роберт… Прости меня, пожалуйста!

Олег ничего не ответил, просто нашел мои губы и накрыл их своими. Некоторое время мы так и стояли на кухне, целуясь, как подростки, у которых играют гормоны, а дома родители, и нет места, где можно выплеснуть накопившуюся страсть, поэтому приходится довольствоваться поцелуями где придется – в подъездах, в темных коридорах и тому подобное. Затем, словно вспомнив о том, что мы давно благополучно миновали этот возраст вместе со всеми прилагающимися к нему пубертатными проблемами, Олег взял меня за руку и потащил в спальню.

На этот раз мы занимались любовью размеренно, со знанием дела, стараясь извлечь как можно больше удовольствия – не то что в первый раз, на неудобном и тесном диване в кабинете Олега под страхом того, что кто-то может войти, увидеть нас обоих в разобранном виде. Я получила возможность руками и губами изучить его тело – худощавое, но крепкое и подтянутое. Как слепой, которому необходимо ощупать любой попадающийся на пути предмет для получения о нем какого-то представления, я касалась каждого участка тела Олега, пытаясь запомнить, что ему нравится, на что он реагирует. Никогда раньше я не испытывала к мужчине такого странного, смешанного отношения – плотского желания и в то же самое время материнского чувства, стремления защитить его и принять на себя часть груза, лежащего на его плечах. Со Славкой мне было легко. Мы знали друг друга очень долго, были скорее товарищами, нежели влюбленными, и постель всегда являлась для нас спортом, развлечением, в которое мы вкладывали силы, но не чувства. Роберт предпочитал доминировать во всем – и в занятиях любовью тоже. Случалось, он бывал груб, но не слишком, и я помнила, что мне это нравилось, когда я пребывала в соответствующем настроении, но раздражало и тяготило, когда – нет. Олег не походил ни на первого, ни на второго, и я упивалась минутами близости, стараясь не размышлять о последствиях, о том, как долго все это может продлиться и чем закончится. Хотелось думать лишь о сейчас, об ощущениях, которые переполняли меня рядом с этим мужчиной, о том, как каждая клеточка моего тела отзывается на его малейшее прикосновение, словно через нее проходит электрический разряд.

Человек существует в электрическом поле. Жизнь – это постоянная работа импульсов, пронизывающих тело и мозг, заставляющих их функционировать. Смерть наступает тогда, когда поле ослабевает. Так вот, мне казалось, что долгое время до встречи с Олегом я была на грани умирания. Конечно, я существовала, дышала и работала, даже умудрялась находить радости в своей серой, унылой и однообразной жизни, но лишь сейчас мое тело обрело легкость, а душа ликовала, словно выпущенная наружу из заточения в темном и сыром подвале.

…Первый раз я проснулась среди ночи – от яркого света. Луна, вышедшая из-за туч, в полную силу светила мне прямо в лицо. Ее желтый, как кусок сыра, диск казался сошедшим с картин Сальвадора Дали.