Окончательный диагноз - Ирина Градова (2010)

– В общем-то, я толком ничего не знаю – как и сказала с самого начала. В тот день я зарегистрировала ваш звонок – шеф требует, чтобы я фиксировала в специальном журнале всех потенциальных клиентов, особенно если они собираются приехать в тот же день. Вы не представились и слишком быстро повесили трубку, поэтому на месте имени я поставила прочерк. Шеф вышел проверить журнал, потому что собирался отъехать, и обнаружил запись. Ну, начал спрашивать, кто да что… Я сказала, что дама интересовалась протезами типа «СПАН» и назвала больницу, в которой собирается оперироваться. Не знаю, почему, но шеф вдруг занервничал, спросил, не называли ли вы фамилию оперирующего хирурга, а я сказала, что нет, ведь это чистая правда! Он продолжал спрашивать, что еще я успела вам рассказать, и я снова сказала правду – что мы уже несколько лет поставляем «СПАН» в эту больницу. Тут Леонид Петрович как с цепи сорвался: начал кричать, что, мол, я тут не затем сижу, чтобы всем, кому ни попадя, секретную информацию разбазаривать. Но откуда же я знала, что это – тайна?! Потом он успокоился, извинился, сказал, чтобы я отдохнула пару дней и на работу не приходила. Уезжать он, по-видимому, передумал, потому что снял пальто и вернулся в кабинет.

– И вы ушли? – спросила я.

– А что мне оставалось делать? К тому же не так часто шеф разрешает мне брать отгулы, а тут – такое счастье!

– И вас не удивило происходящее? – поинтересовалась Лариска.

– Кто я такая, чтобы вопросы задавать? – пожала плечами Юля. – Это проблемы шефа, а не мои…

– Они могут стать и вашими, если не будете с нами откровенны, – заметила Лариска: она вообще вела себя так, будто всю жизнь занималась допросом свидетелей, и сейчас мы словно играли в игру «хороший следователь – плохой следователь»: Лариска была плохим.

– Да чем я-то могу помочь?! – возмутилась Юля. – Когда вернулась на работу, шеф приказал, чтобы я докладывала ему обо всех звонках в отношении протезов «СПАН», особенно – если позвонит некая Анна Романовна (фамилии он не называл) или Агния Кирилловна Смольская. Это вы, как я понимаю? А в тот день меня вообще на месте не было, я же говорю!

– Зато вы присутствовали в другие дни, – мягко сказала я. – Вы слышали от шефа имя Роберта Караева?

– Фамилии не знаю, – покачала головой Юля. – Но какой-то Роберт звонит ему довольно часто, примерно три-четыре раза в месяц. Обычно они подолгу беседуют, но о чем – понятия не имею.

– Слушайте, Юля, а насколько хорошо раскупаются у вас «СПАНы»? – спросила я.

– Да плохо они идут, – ответила Юля. – Я вообще не понимаю, зачем Леонид Петрович их столько заказывает – ну да, они дешевые, но большинство врачей предпочитает ставить эндопротезы иностранного производства, они надежнее. Или, на худой конец, кое-какие наши тоже неплохи, особенно для тех, кто особыми деньгами не располагает.

– А почему «СПАН» не берут? – задала вопрос Лариска.

– Я не разбираюсь, – вздохнула Юля. – Вроде бы его производят не так давно, и прошло еще недостаточно времени, чтобы судить о надежности. Но ваша больница забирала практически все!

– Как странно! – пробормотала я. – А как платили – по безналу?

– Нет, всегда наличкой.

– А кто приезжал за протезами? Роберт Караев?

– Я же сказала, что никогда его не видела! – покачала головой Юля. – Может, и Роберт.

– Высокий такой, здоровый, как бык, черные волосы и глаза, лет сорока пяти – сорока восьми? – уточнила я.

– Ничего подобного: молодой такой парень – не старше тридцати пяти, невысокого роста, короткие светлые волосы. Брал он за раз протезов двадцать – двадцать пять, насколько я помню.

Отпустив Юлю, мы еще некоторое время сидели в Ларискиной машине, не трогаясь с места.

– Ну, и что мы теперь будем делать? – спросила подруга нетерпеливо, видя, что я не тороплюсь делиться с ней своими выводами.