Окончательный диагноз - Ирина Градова (2010)

Я сама не понимала, почему вдруг стала заикаться, когда мне совершенно нечего было скрывать. Очевидно, это реакция на давление со стороны следователя, при котором каждый, наверное, начинает чувствовать себя виновным.

– Я зашла в больницу, – сказала я.

– Во сколько?

– Точно не знаю… Где-то около одиннадцати.

– Зачем? – поинтересовался Родин. – Ведь у вас, насколько я знаю, вчера был выходной?

– Да, но я получила сообщение…

– От кого?

– От заведующей моим отделением. Она просила прийти – срочно.

– Какая-то проблема?

– Нет, как выяснилось.

– Что это значит?

– Кто-то, очевидно, решил пошутить. Заведующая сказала, что ничего мне не посылала.

– Фамилия этой женщины? – потребовал следователь, раскрывая блокнот.

Я назвала.

– Мы это проверим. У вас сохранилось сообщение?

– Я его стерла, чтобы не мешало: видите ли, мы в больнице общаемся таким образом, потому что застать анестезиолога на отделении практически невозможно, а он может понадобиться…

– Понятно, – снова перебил меня Родин. – Куда вы отправились потом?

– В институт Вредена.

– Зачем?

– Поговорить с… одним врачом.

– Он сможет это подтвердить?

– Думаю, да.

Родин записал данные Зубова.

– Сколько времени это все заняло?

– Значит, так, – попробовала сосредоточиться я, – от больницы до института на маршрутке – минут двадцать – двадцать пять, примерно полчаса там…

– А потом вы поехали сразу домой?

– Нет, пришлось сделать покупки.

– Это подтвердить никто не сможет?

– Нет, я была одна, – упавшим голосом ответила я. – А что вообще случилось? Почему вы меня допрашиваете, могу я узнать?

– Можете, – кивнул Родин. – Вскрытие Голубевой показало, что она умерла от передозировки препарата, который вы ей кололи… Лабеталола, – уточнил он, заглянув в свой блокнот. – Вследствие передозировки наступила… – он снова сверился с записями, – ишемия мозга и смерть.

– Что-о? – не поверила я. – Но этот препарат назначил врач из ее поликлиники… И вчера утром я даже не заходила к Голубевым! – воскликнула я, чувствуя, что меня пытаются загнать в угол, из которого не будет выхода. – Светлана может это подтвердить!

– Она ничего не может подтвердить, потому что ходила в собес получать гуманитарную помощь. Светлана Голубева отсутствовала в течение полутора часов, и именно в это время была убита ее мать. Кстати, никакой помощи она не получила, потому что в собесе как раз вчера оказался санитарный день, а женщина, звонившая накануне по телефону, сказала, что получить подарки можно только в тот день, – странно, правда?

Я едва расслышала его последние слова, пробормотав:

– Убита?! Вы утверждаете, что Голубеву убили?!

– Ну, сама она, будучи практически полностью парализованной, не могла себя убить, верно? – усмехнулся следователь. – Значит, ей помогли. Разве у вас не хранятся ключи от ее квартиры? Соседи говорят, что Голубева пару лет назад передала вам дубликат, поскольку ее дочь частенько забывала ключи дома, когда куда-то уходила, а мать, естественно, открыть ей не могла.

Я вдруг почувствовала, что начинаю задыхаться. В этот момент в комнату вошла мама.

– Агния, что происходит? Кто… Вася? – вдруг проговорила она, сложив руки лодочкой и склонив голову набок. – Вася Родин?

– Анна… Романовна? – словно не веря своим глазам, пробормотал следователь и вскочил с места как ошпаренный.

– Вася, какими судьбами?! Ты совсем не изменился, только пополнел немного, зато не полысел!

– Агния – ваша дочь? – ошарашенно спросил следователь.

– Ну да, – подтвердила мама. – А что случилось?

– Откуда ты его знаешь, мам? – спросила я. – Это следователь из прокуратуры!

– Из прокуратуры? Да он в моей школе учился, доча, это же Вася… А при чем тут прокуратура?