Питомник - Полина Дашкова (2000)

– Тошнит, что ли? – тревожно поинтересовалась Раиса. Рыбу для солянки она купила на рынке. У нее был насморк, нос заложен, и, если рыба с душком, могла не почувствовать.

– Не тошнит. Совсем наоборот. Я на ней женюсь.

И женился. Родители отнеслись к этому событию удивительно спокойно, словно вообще ничего не изменилось. Раиса долго молча наблюдала и наконец не выдержала, осторожно поинтересовалась у Галины Семеновны, неужели приятно каждое утро видеть, как разгуливает по квартире здоровенная чужая девица с немытой головой, босиком, в ночной рубахе, курит вонючие сигареты, грубо, громко переругивается с Олегом, а остальных членов семьи в упор не видит, но при этом всюду сует свой нос, длинный, приплюснутый на конце, как утиный клюв.

– Мы ведь не прописываем ее, – пожала плечами Галина Семеновна, – через полгода она исчезнет.

– Как это? – не поняла Раиса.

– Очень просто. Им надоест орать друг на друга, они окончательно рассорятся. А вот если я начну вмешиваться, торопить события, брак этот может затянуться на годы. Стоит мне сделать хотя бы одно замечание ей или ему, я стану для них общим врагом. Ничто не объединяет так, как общий враг.

Мудрая Галина Семеновна оказалась права даже в сроках. Ленка исчезла из квартиры ровно через полгода, исчезла бесследно, словно ее вовсе не было. Потом появлялись и исчезали другие, и все в семействе Солодкиных шло наперекосяк, как будто мрачная лахудра Ленка, покидая этот дом, сглазила его хозяев. Раиса предпочитала ничего не замечать. Работала, и все. Зачем себя терзать? Либо надо было сразу увольняться, либо сделать вид, будто ты слепоглухонемая. Если что и заметила, то не поняла, а поняла, так сразу забыла. Намертво. Выбора не было. Муж Раисы к тому времени ушел на пенсию, зять запил, родилась внучка, и все хотели кушать, а поэтому следовало держаться за место руками и ногами. Легко ли найти приличную, высокооплачиваемую работу пятидесятилетней женщине без образования?

И так, в молчании, в беспамятстве, прошло четырнадцать лет. Только один раз проснулись в ней живые чувства. Скончался Василий Ильич, она от души поплакала по нему, бедному. Поплакала, успокоилась и стала работать, как прежде, ничего вокруг не замечая, не прислушиваясь к разговорам, не глядя в лица хозяев. Ей хорошо платили, она добросовестно их обслуживала.

Ксюша появилась в доме совсем недавно. Казалось, Олег никогда больше не женится, а вот, поди ж ты. Нашлась еще одна дурочка. Раису так и подмывало в первые дни хотя бы намекнуть Ксюше, куда она попала, каково в этом доме быть невесткой, но потом рассудила здраво: ей-то что? Она здесь человек чужой, наемный. Да и дурочкой Ксюшу никак нельзя было назвать. Если честно Раисе она совсем не нравилась. Хоть и маленькая, и по возрасту совсем сопля, а смотрела свысока, вернее, как-то мимо смотрела, будто все время думала о чем-то своем, страшно важном и значительном, мировые проблемы решала. А у самой уже животик выпирал.

Хозяйку как будто подменили. Галина Семеновна в этой маленькой, надменной худышке души не чаяла, называла ее деточкой, уделяла ей значительно больше внимания, чем родному сыну. Было такое впечатление, что она просто удочерила Ксюшу, а Олег вообще ни при чем.

Галина Семеновна одевала невестку в дорогих магазинах, брала с собой на всякие семейно-официальные приемы, выводила к важным гостям, сажала за стол. Ее одну, без Олега. Он при матушкиных гостях, если и оставался дома, то сказывался больным, не вылезал из своей комнаты.

Через пять месяцев после свадьбы Ксюша родила девочку. Солодкины даже помолодели от счастья. Девочка и правда была здоровенькая, хорошенькая.

«Повезло», – без злобы и без радости думала Раиса.