Питомник - Полина Дашкова (2000)

– Средние. До середины шеи. Глаза темно-карие, большие, выпуклые. Нос маленький, знаете, пуговкой. Лицо большое, круглое. Вообще, голова у него здоровая, а шея тонкая, как у рахитичного ребенка. Губы толстые… Ну что еще? Одет был дорого, но небрежно. Белый летний костюм, под пиджаком синяя футболка. Голос очень низкий. Настоящий бас. И с нервами плохо. Вообще, вид довольно нездоровый. Руки тряслись у него, хотя пьян не был. Я по запаху сразу чую.

– Может, наркотики?

– Вполне возможно. А что случилось с женщиной, вы ведь так и не сказали.

– Убили ее, – буркнул Иван, – восемнадцать ножевых ранений.

Официант тихо присвистнул и покачал головой.

– Да, здорово она его достала. Слушайте, а он ведь псих! Ну точно, у него наверняка диагноз есть.

– Почему вы так уверены, что это сделал именно он?

– Я ничего такого не говорил… – официант испугался и даже побледнел, – это ваше дело, искать, я рассказал, что помню.

Капитан не спеша вытащил конверт с фотографиями. Конечно, у Фердинанда глаза маленькие, близорукие, серо-зеленые, и нос с горбинкой, и ростом он не больше ста шестидесяти пяти, однако мало ли? Разложив аккуратным веером снимки, он напряженно уставился на официанта, как будто сейчас решалась его собственная судьба.

– Посмотрите, пожалуйста, очень внимательно, – начал Иван, однако официант уже отрицательно мотал головой.

– Нет. Его здесь нет. Ни одного из этих людей я никогда нигде не встречал.

«Это еще ничего не значит, – повторял про себя Иван, вышагивая маршевым шагом по тихому зеленому переулку, – если рассуждать здраво, то совсем не обязательно перед убийством беседовать в кафе, даже так резко. Разумеется, это был не он. Похоже, что в кафе Лиля встречалась с отцом девочки. Было бы неплохо найти его. Судя по отрывкам разговора, которые запомнил официант, судьба ребенка этому человеку небезразлична… Ну да, его надо найти. Есть определенная связь между запиской, которую Лиля обнаружила в кармане старой кофты, и этой встречей. Стоп! Значит, Лунц не врал? Она нашла записку и была в шоке. Конечно, от такой информации может случиться шок: вдруг через десять лет узнать, что сестра не покончила с собой. Ей помогли. Просто удивительно… Ольга Коломеец как в воду глядела. Ведь правда, выпала из окошка. Стало быть, помогли? Некая женщина, имени которой она не назвала. В записке речь шла о деньгах. И неизвестный в кафе, десять лет спустя, предлагал деньги. От обеих сестер кто-то хотел откупиться?»

Иван резко остановился. Голова шла кругом. Сама собой выстроилась совершенно новая и неожиданная версия, которая показалась ему куда правдоподобней и крепче всех умозаключений о виновности истерика Фердинанда.

Заметив ларек в конце переулка, капитан направился к нему, купил себе банку спрайта, вскрыл неудачно, облил джинсы, наконец, взволнованный и злой, уселся на лавочку, отхлебнул теплую приторную воду и закурил. Злился он прежде всего на себя.

* * *

Маленький человечек замешкался на пороге кабинета, прикрывая за собой дверь медленно, осторожно, как будто до смерти боялся малейшего стука. Но дверь все-таки хлопнула, человечек вздрогнул и жалобно извинился.

– Добрый день, Фердинанд Леопольдович, проходите, присаживайтесь, – ободряюще улыбнулся Бородин.

Вглядываясь в худое горбоносое лицо, украшенное прозрачной, какой-то неуместной бородкой, Илья Никитич попробовал мысленно перенести этого закомплексованного пожилого отрока на место преступления и вложить ему в руку нож с ромбовидным лезвием. Картина получилась совершенно неубедительная.

– Простите, – пробормотал посетитель, неловко присаживаясь на краешек стула, – вы не могли бы не употреблять моего паспортного имени-отчества в разговоре? Если вам не сложно, обращайтесь ко мне просто Федор.

– Хорошо, Федор, – кивнул Бородин, – пожалуйста, попытайтесь припомнить, как вы провели вечер и ночь с шестого на седьмое июня этого года.