Светила - Элеанор Каттон (2015)

– Да уж, эти две недели выдались – врагу не пожелаешь, – сетовал между тем Мэннеринг. – А теперь еще моя лучшая шлюха взяла да и объявила, что у нее-де траур! Сплошная нервотрепка, говорю тебе. Начинаю думать, что она умом тронулась. Что за удар судьбы! Когда это твоя лучшая шлюха. Что за удар! А знаешь, она ведь была с Эмери в ту ночь, когда он исчез.

– Мисс Уэдерелл – и мистер Стейнз? – Фрост, накрыв ладонями резные подлокотники кресла, кончиками пальцев водил по углублениям узора.

Красота для Чарли Фроста была более или менее синонимична утонченности. В его представлении идеальная женщина посвящает себя самоусовершенствованию, она преуспела в женских искусствах вышивания, игры на фортепиано, высушивании цветов и листьев и тому подобном; она чудесно поет, тихо читает, от констатации какого бы то ни было мнения воздерживается, она – очаровательный, бесценный коллекционный экземпляр, а превыше всего она любит быть любимой. Анна Уэдерелл не обладала ни одним из этих качеств, но признать, что Анна совершенно не походила на фантастический образ Фростова воображаемого идеала, отнюдь не означало утверждать, будто служащий банка не питал к ней никаких теплых чувств или не услаждал естество, подобно всем прочим. Теперь, вообразив Анну и Стейнза вместе, он почувствовал некоторую неловкость – почти отвращение.

– О да, – подтвердил Мэннеринг, извлекая хрустальную пробку из графина и взбалтывая жидкость. – Он купил ее на всю ночь – и еще не хватало, чтоб нагрянул констебль или еще кто-нибудь постучался! Он ее к себе домой забрал! Отели-бордели – это не для него, сами понимаете! А уж разборчив-то – подавайте ему только эту, и никакую другую, ни Кейт, ни Лиззи; Анну, говорит, и точка! А на следующее утро она – на пороге смерти, а он пропал бесследно. Прямо не знаю, что и думать, Чарли. От нее, понятное дело, никакой помощи. Говорит, ни черта не помнит до того момента, как пришла в себя в тюряге, и, судя по ее одурелому виду, я склонен ей поверить. Она моя лучшая шлюха, Чарли, – вот только дьявол бы побрал этот ее дурман: вот право, побрал бы в собственное пользование! Сигару хочешь?

Фрост взял из ящика сигару, Мэннеринг, наклонившись, поднес бумажный жгут к углям, но жгут оказался коротким и вспыхнул слишком быстро: Мэннеринг обжег себе пальцы. Он с проклятьем выронил бумагу в камин. Пришлось скрутить еще один жгут из промокашки; лишь несколько мгновений спустя обе сигары были зажжены.

– И это не говоря уже о тех неприятностях, что выпали на твою долю, – добавил Мэннеринг, усаживаясь обратно в кресло.

Фрост страдальчески поморщился.

– Мои неприятности, как ты говоришь, под контролем, – заверил он.

– А я бы сказал, что нет, – покачал головой Мэннеринг. – Взять хоть эту вдовицу, что заявилась в четверг, – и теперь весь город гудит как пчелиный улей! Я тебе скажу, на что это все похоже с моей колокольни. Чертовски похоже на то, что ты знал о подброшенном в отшельникову хижину золоте и, как только он помер, сделал все, чтобы оформить сделку купли-продажи как можно скорее.

– Это неправда, – возразил банковский служащий.

– Похоже на то, что вы тут оба вместе замешаны, – продолжал Мэннеринг. – Ты и Клинч; вы ж вроде как партнеры не разлей вода. Теперь небось судью пригласят. Кого-нибудь из Высокого суда. Такие проблемы сами собою не рассасываются. И мы все окажемся втянуты: где мы были в ночь на четырнадцатое января, все такое. И надо бы с нашими показаниями разобраться еще до того, как это случится. Я тебя не обвиняю. Я просто описываю ситуацию со своей колокольни.