Светила - Элеанор Каттон (2015)

Внезапно у Мади екнуло сердце. Вот же он, просверк, – приватные сведения, посредством которых Фрэнсис Карвер шантажировал Лодербека и заручился его молчанием при продаже «Доброго пути». Ведь Карвер назвался Фрэнсисом Уэллсом, уверив Лодербека, что они с Кросби – братья: шлюхины дети, выросшие в одном борделе… вероятно, рожденные от одной матери! Фамилию свою Кросби Уэллс получил от человека стороннего, так что почему бы Кросби Уэллсу и не иметь других братьев и сестер со стороны матери, раз уж мать занималась проституцией? Какой отличный способ сыграть на симпатиях Лодербека и заставить его плясать под свою дудку!

Кросби Лодербек, внезапно подумал Мади, всей душой сочувствуя этому человеку. Он живо представил себе Уэллса мертвым в его хижине в долине Арахуры: одна рука обхватила основание пустой бутыли, щека покоится на столе, глаза сомкнуты. Как беспощадно вращаются колеса Фортуны! У Лодербека, верно, сердце из камня – как можно хранить молчание перед лицом столь пылких воззваний! И до чего ж грустно, что Кросби Уэллс следил за возвышением своего брата на протяжении десяти лет, от члена Совета провинции до палаты парламента, а сам между тем прозябал в холоде и сырости один-одинешенек.

И все же Мади не мог поставить на Лодербеке крест. Ведь в конце концов политик навестил-таки брата… хотя с какой целью – неведомо. Может, он собирался загладить свою вину за тринадцатилетнее молчание. Или хотел извиниться перед единокровным братом, или просто посмотреть на него, назвать по имени и пожать руку.

В глазах у Мади стояли слезы. Он выругался – хотя как-то неубедительно – и грубо провел тыльной стороной кисти по лицу, остро и горько ощущая сродство со злополучным отшельником, человеком, которого он никогда в жизни не видел и никогда уже не узнает. Ведь положение Кросби Уэллса так пугающе походило на его собственное. От Кросби Уэллса отказался собственный отец – так же как и от Мади. Кросби Уэллса предал собственный брат – так же как и Мади. Кросби Уэллс перебрался в Южное полушарие следом за братом – так же как и Мади, – и там его с презрением отвергли и разорили, и век свой он доживал в одиночестве.

Мади выровнял стопку писем – аккуратно, край к краю. Ему следовало еще час назад позвонить горничной и потребовать, чтобы сундук из его номера убрали; если он помешкает еще немного, то неминуемо вызовет подозрения. Что же делать? Снять копии со всех писем времени нет. Вернуть ли пачку обратно под подкладку сундука? Или присвоить? И передать полномочным должностным лицам здесь, в Хокитике? Эта переписка, безусловно, имеет самое непосредственное отношение к делу, и, если процессом и впрямь займется судья Верховного суда, бумаги окажутся чрезвычайно ценны.

Мади пересек комнату и присел на край кровати, напряженно размышляя. Он может переслать эти письма Левенталю, с указанием опубликовать их подряд и полностью на страницах «Уэст-Кост таймс». Он может вручить их Джорджу Шепарду, начальнику тюрьмы, и обратиться к нему за советом. Он может по секрету показать их своему приятелю Гаскуану. Он может созвать двенадцать участников тайного совета в «Короне» и спросить их мнение. Он может передать их комиссару золотых приисков или даже лучше мировому судье. Но чего ради? Что из этого выйдет? Кому с того будет польза? Он соединил пальцы домиком и вздохнул.