Светила - Элеанор Каттон (2015)

Серебро

Глава, в которой Кросби Уэллс обращается с просьбой; Лидия Уэллс ведет себя неблагоразумно, а Анна Уэдерелл становится свидетельницей довольно безобразной сцены.

Горькое унижение, которое испытала Анна Уэдерелл, узнав, что человек, которого она развлекала в день своего прибытия в Данидин, на самом деле хозяин дома, лишь усиливалось с каждой последующей неделей. Теперь Кросби Уэллс прочно водворился в спальне в глубине дома номер тридцать пять по Камберленд-стрит, так что они виделись каждый день.

Анна Уэдерелл постоянно и очень болезненно переживала из-за производимого ею впечатления; в результате этого непреходящего чувства неловкости ее самоуважение было настолько низким, что граничило с вымыслом. Ее мучило вечное ощущение, будто что-то такое угадывается в ее характере, чего она сама не видит, и эту тревожность не могли утишить ни увещевания, ни доказательства, ни комплименты. В ходе любой беседы Анна не сомневалась, что окружающие осуждают ее про себя, и вполне заслуженно, а поскольку ее стыд перед лицом воображаемого осуждения был вполне реален, тем упорнее она пыталась завоевать доброе расположение всех, с кем сводила ее судьба, неизменно думая, что даже здесь ее умысел виден всем и каждому.

Будучи свято уверена, что все, как один, ее критикуют, Анна крайне бы удивилась, узнав, что в действительности производит на людей впечатление очень и очень разное. Бесхитростная наивность ее речей одних настораживала – у такой, чего доброго, по любому вопросу есть собственное мнение, которое она не стесняется со всей откровенностью высказывать, а это столь неженственно! – другим же ее трогательная безыскусность казалась такой живительной, такой бодрящей! Так же и ее манера щуриться одних наводила на мысль о робости, других – о расчетливости. В глазах Кросби Уэллса она была просто-напросто милой простушкой; ее вечная конфузливость немало его забавляла – и он не уставал это повторять.

– На приисках тебе самое место, девочка моя, – говаривал он. – Ты словно глоток свежего воздуха. Ты неиспорченная. Нет хуже женщины, которая за словом в карман не лезет. Нет хуже женщины, которая разучилась краснеть.

Лидия Уэллс – которая и в карман за словами отродясь не лазила, и краснела раз в год по обещанию – после нежданного возвращения мужа в доме номер тридцать пять по Камберленд-стрит почти не показывалась. Она уходила поздним утром и зачастую возвращалась только в сумерках, когда в преддверии ночи открывалось игорное заведение. В ее отсутствие Уэллс почти не покидал будуара на втором этаже, где графины на серванте ежедневно наполнялись доверху. От спиртного он заметно мягчел. Анна обнаружила, что больше всего он ей нравится во второй половине дня, когда после трех-четырех бокалов виски он становился задумчив, но пока еще не печален.

Уэллс, как выяснилось, возвращаться на данстанские прииски не собирался. Анна узнала, что в прошлом году он напал на довольно богатую золотую жилу и теперь ему захотелось пустить свое богатство в оборот: он рассматривал разные возможности вложения денег, как в Данидине, так и за его пределами, и часами изучал местные газеты, сравнивая цены на золото и отслеживая повышение и понижение курса тех или иных акций.

– А кем я тебе больше понравлюсь – овцеводом или крепильщиком, мисс Уэдерелл? – спрашивал Кросби и откровенно хохотал над ее смущением.