Этна - Мастер Чэнь (2014)

«Вы сволочь, Альфредо», — мысленно сказал я ему, узнав, что оптовая цена на бутылку только что продегустированной нами «Этны» — четыре евро. Нет чтобы один-два.

В итоге среди прочих выбранных мною экспериментальных вин где-то в нашем погребе — да, да, здесь — стоит закупленная лондонским фондом на мои деньги небольшая пирамида коробок вина, которое уже сейчас знаменито. А ходящие в Лондоне неясные слухи о том, что один профессиональный винный критик включил их в некий экспериментальный ан-примёрный пакет, конечно, добавляют ситуации остроты. И Альфредо, кстати, уже через пару месяцев начал продавать «Этну» по пять евро. Более того, дальше он начал ее вдобавок и придерживать, создавать искусственный ажиотаж. Хотя вину всего год, то есть его почти что еще нет.

А еще мы имеем тут известный факт, что бутылка вина первого урожая, каким бы он ни был, всегда предмет для коллекционеров. Поскольку первый урожай имеет тенденцию как-то быстро исчезать.

Самое забавное в том, что даже если бы у меня был консервативный выбор вин, всё и так было бы отлично — с моей инвестицией с самого начала стали происходить веселые события. Ладно еще, что весной 2007-го ан-примёрные лондонцы буквально смели «голубые фишки», они же «золотые шато», пока виноград еще был на лозе. Но дальше индекс просто сошел с ума.

Индекс называется Liv-ex. И он сразу после моей покупки рванул вверх; и он немножко просел; и опять двинулся вверх; и уже сейчас — в 2008-м — взбесился и не может остановиться.

Возможно, он потому взбесился (а я брал в 2007-м урожай, естественно, 2006 года), что урожай 2007-го, следующий, оказался неудачным для красных вин, и, значит, на предыдущий год ложится дополнительный спрос. Или потому, что в этом — 2008 году, с его очень проблемным летом, кажется, что будет два плохих года подряд. Так что я просто держу свой прежний пакет и иногда посматриваю на Liv-ex. Кстати, в фонде меня с моим экспериментальным пакетом просто обожают — он ставит безумные рекорды, и об этом ползут слухи.

И не далее как неделю назад я снова, применяя всякие банковские кодовые штучки (которые у меня вполне можно вытащить из комнаты), бросил на этот самый индекс очередной взгляд.

И вдруг понял, что еще чуть-чуть — и я буду стоить полмиллиона евро.

Я? У меня будет полмиллиона евро?

И что я тогда буду делать в этой жизни? Чего хочу?

А очень просто: я хочу жить на виноградниках, ездить по винным хозяйствам и выставкам, говорить там с удивительными людьми и иногда писать об этом какие-нибудь колонки.

А поскольку я и так это уже делаю, и мне за это даже платят…

То остается надеяться, что такая жизнь будет продолжаться — ну, не совсем вечно. Вот буквально только что мне было «чуть-чуть за сорок». Прекрасный возраст! Да и сейчас — ну, ведь не пятьдесят. То есть совсем не пятьдесят.

А люди, которые делают вино и ходят по виноградникам, живут долго, очень долго. Да вот недавно, в мае, умер Роберт Мондави — в девяносто четыре года. Человек, сделавший Калифорнию все— мирно знаменитой винной страной. Кстати, по происхождению итальянец. Жил у себя в хозяйстве, каждый день пил свое и не только свое вино.

* * *

А доживу ли я до таких лет, если влезу по уши в эту историю с черными носорогами?

Но если по твоему миру уже начали ездить назгулы в бронежилетах, да еще и летать вертолетами…

Итак, что не так в нашем винном мире, где в нем происходят какие-то пакости? Теперь-то, после той истории, что привела меня сюда, я знаю, что может случиться.

Ну, давайте посмотрим. И увидим, что этот мир сходит с ума. Дикая история с брунелло — ладно еще. Но Франция, которая борется с вином… Да-да, во Франции в парламенте завелось антиалкогольное лобби, вот-вот запретят любую его рекламу.