Адвокат дьявола - Эндрю Найдерман (2016)

— Сюрпризов?

— Вы не должны утаивать от меня того, что может знать или использовать окружной прокурор.

— Разумеется. Никаких проблем. Если я не могу быть честен с адвокатом, значит, я виновен, так?

— Люди умалчивают или говорят лишь половину правды не только по причине действительной виновности. Иногда человек боится, что его сочтут виновным, если какой-то факт станет известным. И он утаивает этот факт даже от собственного адвоката. Позвольте мне судить обо всем. Я сам решу, о чем можно говорить, а о чем не следует.

Ротберг кивнул. Он перестал презрительно щуриться, и Кевин почувствовал, что ему удалось произвести впечатление.

— Как давно вы с женой стали спать в разных комнатах?

— Когда Максина серьезно заболела. Я постарался обеспечить ей максимальный комфорт. Ее спальня превратилась в настоящую больничную палату, особенно когда ей ампутировали ногу, — лекарства, оборудование, больничная кровать. У нее даже была постоянная сиделка.

Кевин кивнул.

— Самое опасное для нас — то, что в вашей комнате тоже хранился инсулин и шприцы. Окружной прокурор может использовать этот факт против вас. — Кевин замолчал и заглянул в свои бумаги. — Инсулин хранился в нижнем ящике шкафа. Но ведь вам никогда не приходилось делать инъекции жене, верно? И она вас об этом не просила?

— Нет. Я даже не мог смотреть, как это делает сиделка.

— Тогда зачем вы хранили инсулин в своем шкафу? Почему не в комнате жены?

— Я не хранил его.

— Но вы же не отрицаете, что инсулин был там? Его нашли при обыске. Вы хотите сказать, что даже не знали, что он там лежит?

Ротберг ответил не сразу.

— Я действительно увидел ампулы за день до смерти Максины. Но я совершенно забыл об этом.

— Вы не клали его туда, но вы увидели его и забыли о нем? Вы не спрашивали у сиделки, почему там оказался инсулин?

— Мне о многом приходится помнить, Кевин. Я управляю большим отелем и большим бизнесом по выпечке булочек с изюмом. Мы собираемся выходить на канадский рынок, — с гордостью заявил Ротберг. — Я просто забыл.

— Они изучили рецепты. Судя по ним, в вашем шкафу недоставало определенного количества инсулина — достаточного, чтобы ввести смертельную дозу. Естественно, они будут утверждать, что смерть вашей жены наступила именно от этой дозы. Шприца с вашими отпечатками им найти не удалось, но если его найдут…

Ротберг остолбенел.

— В комнате вашей жены имелось достаточно инсулина. Не было причины заходить к вам в комнату и брать несколько ампул, — подчеркнул Кевин. — Вы понимаете, что это означает?

Ротберг кивнул.

— Как же вы это объясните, Стэнли? Мне нужна ваша помощь, — сухо добавил адвокат.

— Я должен кое в чем признаться, — в конце концов пробормотал Ротберг. — Я не хотел, чтобы это выяснилось во время суда, но, боюсь, скрыть это не удастся.

— Слушаю вас.

— Максина узнала обо мне и… она узнала, что я встречаюсь с девушкой, с Трейси Кейсвелл. Она работает в бухгалтерии отеля.

— Не думаю, что это такой уж большой секрет, как вам кажется. Вы должны понимать, что в глазах прокурора и, возможно, в глазах присяжных это явный мотив для убийства. Нам придется обсудить ваш роман и решить, что делать. Но какое отношение это имеет к инсулину, найденному в вашей комнате?

— Мы с Максиной поссорились. Это было ужасно. Я не хотел, чтобы она узнала о Трейси. Она и без того достаточно страдала. Это была даже не ссора. Она кричала, а я просто стоял и выслушивал все это. Знаете, она мне даже угрожала! Я думал, что она просто вспылила и ничего не сделает. Я не обратил внимания на ее слова. К тому времени она уже была очень больна, и болезнь сказалась на ее психике.

— И что?

— Она угрожала убить себя и сделать так, чтобы во всем обвинили меня. Похоже, она так и сделала.

Ротберг откинулся на спинку кресла, вполне довольный своим объяснением.