Беверли Морган оказалась дома одна. Плотная чернокожая женщина 58 лет, с тусклыми черными волосами и белоснежными прядями на макушке. Волосы были подстрижены неровно. Кевин подумал, что стригла ее сестра или кто-то из приятельниц. Она смотрела на него крупными черными глазами с яркими белками. Взгляд выдавал страх и недоверие. На ней было светло-зеленое платье, напоминавшее вылинявшую сестринскую форму, и желтовато-зеленый свитер.

Не поздоровавшись, она покосилась на лимузин. С водительской стороны стоял Харон и пристально смотрел на нее.

— Вы — адвокат? — спросила она, не отрывая глаз от Харона.

— Да, мэм. Кевин Тейлор.

Она кивнула и отступила, пропуская его в дом. Прежде чем закрыть дверь, она еще раз взглянула на Харона. В маленькой прихожей на полу лежал грязный и поблекший половичок. Справа стояла потемневшая сосновая вешалка, а справа на стене висело квадратное зеркало в такой же сосновой раме.

— Можете повесить пальто здесь. — Беверли кивнула на вешалку.

— Спасибо. — Кевин быстро снял свое замшевое пальто и повесил его.

В доме восхитительно пахло жареным цыпленком. Рот Кевина наполнился слюной.

— Пахнет аппетитно, — заметил он.

— Угу, — пробормотала Беверли и повела его в гостиную.

Гостиная обогревалась угольной печью. Кевин ослабил галстук и огляделся. Мебель была явно куплена на распродаже, подушки на диване засалились. Единственным красивым предметом в комнате были старинные деревянные часы, которые показывали точное время.

— Красивые часы, — произнес Кевин.

— Это моего отца. Он их сохранил, несмотря ни на что. Садитесь. Хотите чаю?

— Нет-нет, спасибо.

— Тогда давайте перейдем к делу. Мне приходилось общаться с адвокатами.

Беверли опустилась в светло-коричневое кресло, стоявшее напротив дивана. Казалось, что кресло обняло ее плотную фигуру. Она скрестила ноги и хмыкнула.

— Дело очень серьезное.

— У богатых других не бывает.

Кевин попытался улыбнуться. На нижней полке книжного шкафа он заметил бутылку бурбона и стакан. На дне стакана осталось немного виски. Кевин открыл кейс и вытащил большой блокнот, потом снова уселся на диван.

— Что вы можете рассказать мне о смерти миссис Ротберг?

— То же, что и окружному прокурору, — механически ответила Беверли. — Я вошла в комнату и увидела, что она упала с постели. Сначала я подумала, что это сердечный приступ. Я позвонила врачу, попыталась сделать искусственное дыхание, потом позвонила в отель, чтобы нашли мистера Ротберга.

— Когда вы в последний раз видели ее в сознании?

— Сразу после ужина. Я посидела с ней немного. Потом она сказала, что устала, но попросила меня оставить телевизор включенным. Я ушла в свою комнату смотреть телевизор. Когда я вернулась, она была мертвой.

— И в тот день вы ввели ей обычную дозу инсулина?

— Угу…

— Вы абсолютно уверены, что ввели ей правильную дозу?

— Да, уверена, — твердо ответила женщина.

— Хорошо. — Кевин сделал вид, что что-то записывает. Он написал «заняла оборонительную позицию». Впрочем, кто бы на ее месте повел себя по-другому?

— Давайте перейдем к делу, Беверли. Могу я называть вас Беверли?

— Так меня зовут.

— Хорошо. Я перейду к сути, чтобы не тратить ваше время попусту. — Она кивнула, но глаза ее подозрительно сузились. — Вы знаете, в чем обвиняют мистера Ротберга? Вы видели, как он входил в спальню жены, когда вы уходили?

— Нет. Я пошла прямо в свою комнату. Я же вам сказала.

— Хорошо. Вы знаете, что в комнате мистера Ротберга нашли инсулин. Вы можете это как-нибудь объяснить?

Она покачала головой.

— Беверли, вы должны знать, что у мистера Ротберга был роман на стороне.

— Конечно.

— Миссис Ротберг тоже об этом знала?

— Угу.

— Она что-нибудь говорила об этом?

— Нет. Она была настоящей леди — до самого конца.