Я достаточно долго работал с Кеном, чтобы чувствовать разницу между этими терминами. И был с ним полностью согласен.

– Тогда в чем дело?

– Черт его знает. Река тут и без того неспокойная, а уж если шторм… Может, парень отсиживается сейчас где-нибудь. Будем надеяться, завтра утром он объявится.

Я почувствовал, как в желудке что-то переворачивается. Нет, это вовсе не вода из бассейна давала о себе знать – это говорило пугающее осознание того, насколько зыбко наше положение: ведь нынешнее «вполне сносно» способно уже завтра превратиться в «очень плохо, настолько плохо, что можно начинать паниковать».

Усилием воли я отогнал от себя эту мысль и поинтересовался:

– Каков план Б?

– Единственное, что остается…

– Попросить Фезер сплавать самой?

– Точно. Ничего себе просьба, да? Но если бы она доплыла до того пляжа, где мы ночевали, то могла бы привлечь внимание какой-нибудь лодки. Да, мы не знаем, сколько времени на это уйдет, но надо рискнуть. Если, конечно, у тебя нет какой-нибудь более гениальной идеи.

– Нет, я согласен. Ты ведь у нас мозг команды.

– Это-то меня и беспокоит. Мои способности ограниченны, а перспективы у нас дерьмовые. – Кен взглянул мне в глаза. – То есть плохо наше дело, Нолан.

Глава 26

Уж не знаю, во сколько я той ночью проснулся: телефон я в итоге выключил и включать его снова, чтобы проверить, который час, не стал, боясь кого-нибудь разбудить. Пока я лежал, пялясь в темноту, мне вспомнилась одна история, которую я где-то слышал. Человека отправили на Луну с исследовательской миссией; и вот спит наш астронавт на базе, и снится ему, что он едет на своем луноходе и вдруг замечает что-то впереди. Какой-то объект движется ему навстречу, и постепенно до человека доходит, что это точно такой же луноход, в котором сидит… он сам. Я еще пытался представить себе, каково бедняге: вот он смотрит на своего двойника, чувствует, как потихоньку съезжает крыша, а потом просыпается и с облегчением думает: «А, пустяки, это всего лишь сон». А через пару секунд вдруг вспоминает: «Матерь Божья, да я ведь на Луне!»

Так вот, когда открываешь глаза и обнаруживаешь, что лежишь на полу огромного зала, построенного под землей представителями какой-то неведомой цивилизации, и единственная надежда на спасение – это парень из ЮАР, который исчез в неизвестном направлении вместе со своим плотом, – это примерно то же самое.

Перед тем как лечь спать, мы еще долго разговаривали, строили догадки об этом месте и обсуждали наши предыдущие экспедиции. Кен погрузился в неуместные воспоминания о самых вкусных чизбургерах, какие ему доводилось пробовать, но умолк, не выдержав наших красноречивых взглядов. Чтобы Фезер не чувствовала себя одиноко, мы по очереди дежурили у сферы, сменяя друг друга через каждые полчаса.

Во время моего дежурства Фезер заснула. По крайней мере, отвечать она перестала. Мне нравится думать, что мой голос подействовал на нее успокаивающе, но, возможно, ей просто стало до смерти скучно.

К этому моменту все мы уже едва держались на ногах от усталости, голода и жажды и потому единогласно решили, что самое лучшее сейчас – лечь спать.

Мы устроились на полу в главном зале, положив под голову рюкзаки. Вы, наверное, думаете, что я еще долго ворочался, не в силах заснуть. Вовсе нет. Темнота, мертвая тишина и сильная усталость быстро сделали свое дело. К тому же ничего другого, кроме как забыться сном, мне попросту не оставалось. Надо признать, что, невзирая на все недостатки, порожденные моей негармоничной и незрелой личностью, одно достоинство у меня явно присутствует: я могу легко абстрагироваться от обстоятельств, над которыми в настоящее время не властен. Иногда, правда, под этими обстоятельствами подразумевается «жизнь как таковая».