Безлюдные земли - Арне Даль (2019)

Они замолчали. Принялись изучать все более запутанную схему на доске. Думали. Наконец, Блум снова заговорила:

– Когда отец забирал шестнадцатилетнего сына, он должен был поставить в известность мать. Не взял же он его у нее просто так?

– Хорошо, у нас получается два разных портрета Нильса Гундерсена. Очевидный портрет – крутой парень. Дезертирует из Иностранного легиона, чтобы стать наемником. Воюет в Ливане, Афганистане, Ираке. Находится в розыске за военные и международные преступления. Менее очевидный портрет – отец, который узнает, что у него есть сын, что над сыном издеваются, что тот страдает, и он спасает сына. Какой из этих двух Гундерсенов известен маме Стине Ларссон? Очевидно, второй, правда? Отец, спасающий сына?

– Согласна. Они должны были поддерживать отношения. Стина наверняка одобрила побег.

– Что означает, что сестра Стины, Алисия Ангер, может что-то добавить к уже сказанному.

– Если удастся пробиться через языковые туманности.

– Стоит попытаться, – сказал Бергер и протянул руку. Ему пришлось довольно долго ждать, пока Блум положит в нее свой мобильный телефон.

– Вендельсёгорден, Мия Арвидссон, – ответил женский голос.

– Здравствуйте, Мия, – сказал Бергер. – Надеюсь, вы меня помните, мы разговаривали с вами на днях у двери палаты Алисии Ангер.

– Вполне возможно, – сухо ответила Мия Арвидссон. – С кем я разговариваю?

– Меня зовут… Чарльз Линдберг. Я тот полицейский, который недавно приезжал, чтобы поговорить с Алисией. Не знаю, помните ли вы. Можно ли поговорить с ней по телефону?

– Да. И нет.

– Вы не могли бы пояснить?

– Да, я вас помню. Нет, с ней нельзя поговорить.

– Я, конечно, понимаю, что общаться с ней сложно…

– Сложность, о которой я говорю, непреодолима. Алисия Ангер умерла.

Бергер умолк. Воцарилась тишина. Потом Арвидссон продолжила:

– Приезжала полиция. Они пришли к выводу, что смерть естественная, хотя и необычная. Если я правильно помню, они назвали это «ошибкой при принятии пищи».

– Ошибкой… при принятии пищи?

– Это сложно объяснить. Это надо видеть самому.

Бергер задумался. Потом наугад спросил:

– У вас случайно нет фотографии?

– Есть, – ответила Мия Арвидссон. – Но я не намерена ее распространять.

– Вы ничего не распространите, если передадите что-либо в полицию, я это вам гарантирую.

– У полиции она уже есть.

– Но не у меня. А мне она действительно нужна. Прямо сейчас.

Он услышал, как медсестра вздохнула. Потом сказала:

– У вас есть электронная почта?

Бергер бросил взгляд на Блум. Она уже вовсю стучала по клавишам ноутбука. Потом развернула экран в его сторону, и он прочитал адрес вслух в телефон.

Через три минуты на этот вновь созданный и не более чем временный адрес пришло письмо. Когда Бергер открыл фотографию, они увидели на ней Алисию Ангер в ее кресле-качалке в лечебнице. Если не считать одной детали, она выглядела спокойнее, чем при жизни.

Изо рта у нее свисал черный носок, выглядящий, как обугленный язык.

В письме также был текст, вероятно, добавленный медсестрой Мией Арвидссон. Он гласил: «Исходя из пищевых привычек госпожи Ангер и учитывая ежедневные проблемы при приеме пищи, велика вероятность, что она просто приняла носок за еду и задохнулась. Таким образом, речь идет о несчастном случае, и дело закрывается».

Видимо, это была цитата из полицейского расследования.

– В принципе это может быть правдой, – сказала Блум, глядя на странное фото. – Ее разум нельзя было назвать кристально-ясным.

– Инген руаидх. Теперь «рыжая дева» наполняет рог Одина медом. Но ее же точно убили.

– Кто? Вильям? – спросила Блум. – Зачем ему убивать собственную тетю, впавшую в старческий маразм?

– «Это, очевидно, случилось сегодня утром», – зачитал Бергер. – То есть через день после погони, которую устроили за нами Рой и Роджер. Мы должны счесть это случайностью?