Одиночка - Виктор Гавура (2021)

Макая перо в тушь, он тщательно выводил на папирусе вертикальный столбец следующих друг за другом кабалистических знаков. Он даже дышать перестал, сосредоточившись на точности их написания, и долго раздумывал прежде, чем поставить последний. Ему особенно не хотелось применять именно его, поскольку он знал, за это неминуемо последует расплата. Ну и что, за все приходится платить, отмахнулся Павел. Зато у Вероятного теперь появился шанс стать Неизбежным.

И все же Павел никак не мог избавиться от сомнений. Не следует ли, проявить больше терпения? Может, пока ничего не предпринимать, выждать, на время подчиниться ходу событий? Порядок вещей таков, каким он есть и, если немного подождать, можно избежать многих бед. Судьба не любит, когда ее подталкивают в спину, она сама назначает сроки, посетила его упадочная мысль.

«Да-да-да, не надо подгонять черепашку! ‒ Павел с радостью ухватился за эту приспособленческую мысль. ‒ Нет. Нет и еще раз нет! Он не настолько всесилен, каким хочет казаться», ‒ возразил он сам себе. Так, все-таки ждать или действовать? Выжидание, проверенная в веках пассивная тактика выживания. Ее эффективность колеблется от ноля и ниже. Павел и дальше пытался спорить с собой, но в изнеможении прекратил это бесполезное занятие. Сомнения лишают человека уверенности, превращая его в панически мечущегося труса.

Вдруг в квартире над Павлом начали забивать сваи. Спустя некоторое время он догадался, что это его соседи танцуют гопак. Потолок его комнаты был для них танцплощадкой. От их веселья Павла охватила апатия ко всему происходящему. Стараясь привести в порядок свои растрепанные мысли, он сел на диван, сгреб подушку и ударил по ней кулаком. Как ни странно, но легче от этого не стало.

Тогда он свернул пробку на бутылке водки и выпил ее из горлышка до половины. Огненная река устремилась вниз, разливаясь внутри горячими ручьями. Стало немного легче. Соседи в квартире над ним настороженно притихли, вероятно, совещались, что бы еще отмочить и вдруг волчьими голосами стали завывать «рэвэ та стогнэ Днипр шырокый!»

От их задушевной песни глаза Павла наполнились слезами. Пьяным, он никогда не становился плаксивым, никогда раньше он не испытывал жалости к себе, и к своей неудавшейся жизни. Сейчас, он вроде и не плакал, но из глаз градом катились слезы. Что это было, ‒ одна из разновидностей плача?

Павел не признавал слез, они были ему чужды, вообще, недопустимы. Он выпил еще и боль, и тревога, и тоска отхлынули, как с отливом, и ему стало на все наплевать. «Водка хорошо укрепляет нервы, ‒ подумалось ему. ‒ Притупляя их». У него возникло ощущение, что он куда-то проваливается. Он летел в пропасть, понимая, что падает вниз, и остановиться не мог. Для этого у него не было ни сил, ни желания. «Нашел выход ‒ напился, в надежде, что все само образуется к тому времени, когда протрезвею», ‒ подумал он, засыпая.

Но его ожидало разочарование.

* * *

«Собираясь пообедать, ‒ убедись, не станешь ли обедом ты сам»[21].

Серые предрассветные сумерки за окном становились все светлее. Со двора доносились вопли, гудки и рычание разогреваемых моторов автомобилей идиотов-соседей. Павел проснулся в холодном поту на обнаженной груди какой-то женщины. Впрочем, нет! Никакой женщины не было, показалось…

Уже совсем развиднелось. Глаза резало, словно в них насыпали песку. Он поднялся и побрел в ванную, во рту было мерзко после вчерашней выпивки. Ему хотелось поскорее прополоскать рот и почистить зубы. Вдруг в зеркале на стене он заметил, что у него нет зубов! Рот зиял жуткой чернотой, хотя языком он чувствовал, что зубы во рту есть. Изменение реальности на расстоянии, догадался он.