Одиночка - Виктор Гавура (2021)

– Не скажите, он к этому очень серьезно относится, во всем его копирует, – непринужденно перебила Павла супруга больного. ‒ Сидит себе, как не знаю что… Как сукин сын! ‒ нашлась она, ‒ И копирует.

Черты ее холеного лица были величавы, впрочем, без признаков суровости, а даже с некоторыми признаками благодушия. Но ее рот, будто обведенный сапожным кремом на алебастрово-белом лице, вызывал тягостные ассоциации. При каждом произнесенном слове ее широкие выпуклые губы извивались, как две черные пиявки. Говорила она без остановок, много и быстро, и слова нельзя было протиснуть в плотный поток ее речи. При этом ее немигающие глаза цвета мокрых булыжников были неподвижны, они цепко держали Павла на месте, сковывая его волю.

– Он у меня ест только проросшую пшеницу. Свихнулся на чистоте, постоянно очищает свой организм, делает себе по три раза на день очистительные клизмы, а сам редко моется, зато часто злится. Бездарь, да к тому же грубиян, два в одном. Если б вы знали, как я его ненавижу, держу его у себя из милости. Не на улицу же его выбросить. К тому же, я его люблю. А, что́?.. Думаете легко любить такого сердцееда? Это крест моей жизни! ‒ неожиданно басом воскликнула дама, окинув мужа негодующим взглядом.

Она достала из черной лакированной сумки платок и с деланным драматизмом вытерла сухие глаза. Пряча платок в сумку, громко щелкнула застежкой. От этого щелчка ее муж подпрыгнул на стуле и настороженно оглянулся.

‒ И квартира, опять же на него записана. Его покойная мать, моя распрекрасная свекровь, чтоб она в гробу перевернулась, перед смертью квартиру на него оформила. Сколько я его ни прошу переписать квартиру на меня, он ни в какую. Говорит, что завещает свою квартиру обществу защиты зверей. На крысах помешался, вздумал крысу себе купить, тот еще аферист! Но я этого не допущу, пусть он только попробует, только через мой труп! Ему плевать, что со мной будет, от этих потрясений я сама могу заболеть, всегда думает только о себе и крысой своей меня постоянно шантажирует. Сколько я ему ни говорю: «Хватит этих глупостей!» Он хоть бы тебе что, просто поклялся меня замучить!

Павел слушал ее, не перебивая, да и невозможно было прорваться сквозь поток ее слов, она сыпала и сыпала свои россказни, как просо из мешка. Ничего, подумал Павел, чем больше говорят, тем больше открывают правду, даже когда лгут.

‒ А ваша свекровь отчего умерла? ‒ удалось-таки вставить ему.

‒ Грибов поела… ‒ между прочим, обронила дама.

«Вон оно что… ‒ отметил Павел. ‒ Ну и ну!»

‒ Нельзя ли его как-нибудь загипнотизировать? ‒ переходя к главному, меняет тему дама. ‒ Чтобы он хотя бы клизмы перестал себе делать. А то, что я ему ни даю… Ну, какие я ему лекарства не покупаю, ничего в нем не задерживается. Сколько я денег уже на него угробила, и вот вам, пожалуйста, он только ноет и ноет: «Мне плохо! Мне все хуже и хуже!» Будто лучше ему вообще не бывает. Говорит, что давно бы уже умер, если бы не болел…

Павел был человек тактичный, умел уважать чужое мнение, даже в том случае, если оно расходилось с его собственным, да и совершенно не выдерживало критики. Поэтому спорить с ней стал, это было бесполезно. Подруга жизни его пациента была из тех, чьи мнения железобетоны и не родился на свет еще тот, кому удалось бы их переубедить.

– Скажите, а правда, что с ожирением сейчас борются при помощи, проглоченных солитеров, которые переваривают всю лишнюю пищу? – пользуясь случаем, поинтересовалась любознательная посетительница.

– Есть такая информация, – не моргнувши, ответил Павел. – Их выращивают в стеклянных бочках в одной секретной американской лаборатории. Пока они стоят огромных денег, но скоро такой метод похудания будет весьма популярен и червей будут есть все, кто в этом нуждается. Проблема состоит в том, что этого глиста надо заглатывать живьем, а он длиной около шести метров, скользкий, вырывается и, к тому же, пищит. Не каждый сможет такого проглотить.