Одиночка - Виктор Гавура (2021)

Дверь закрылась, она ушла, а с ним осталась роза. Тот, кто испытал это сам, знает, как трудно пробиваться в жизни в одиночку. Лишь немногие из одиночек, готовы протянуть руку помощи в трудную минуту. Да, понять человека не просто. Для этого нужно желание. И терпение. Их Павлу стало постоянно не хватать.

Задумавшись, Павел не заметил, когда вошел очередной посетитель. Он мог находиться в его кабинете минуту, а то и все десять. Во всяком случае, Павел вздрогнул от неожиданности, когда тот заговорил.

– Меня зовут Иван Петрович… – нерешительно представился очередной визитер.

У него было землистого цвета лицо с неврастенически сдавленными висками, кривой нос и выдающаяся вперед длинная верхняя губа. Его узкие плечи сгорбилась, как будто под тяжестью осуждающих взглядов: верный признак доказательства вины. Избегая смотреть Павлу в глаза, он как-то странно поглядывал искоса куда-то вниз, хотя смотреть там было совершенно не на что. Павел это заметил, он мало что упускал.

– Да?.. – отозвался Павел с видом человека, понимавшего с полуслова мысленные посылы собеседника.

«Если пациент не смотрит в глаза, с него за это причитается», ‒ с грустной иронией подумал Павел. Над его посетителем сгущалась аура напряженности. Его руки, неподвижно лежащие на коленях, зашевелились, нашли друг друга и сцепили пальцы в замок.

– Вы доказываете себе, что не виноваты, – сказал Павел тем задушевно успокоительным тоном, к которому прибегают те, кто желает вызвать собеседника на откровенность. ‒ Многие усматривают фатальную цепь обстоятельств либо волю свыше в поступках, которые совершили. Суть не в том, что вы это сделали, а в том, что он вас простил.

По какой-то причине Павлу вспомнился его дед, который в рукопашной схватке на войне заколол немца, а потом страдал от этого всю жизнь. Сам себя в себе пожирал, не понимая, что глупо жить воспоминаниями, разве что они будут приятными. Но это легче сказать, чем сделать.

– Вы так считаете? – с надеждой потянулся к нему посетитель.

Он весь подался вперед, напряженно ожидая ответа. Его нижняя губа отвисла. Вблизи стали видны черные волосы, торчащие из его ноздрей и белые комки слизи в углах бесцветных глаз. У Павла была привычка, и даже более, тяготение, к таким дотошным личностным наблюдениям.

– Я в этом убежден, – заверил его Павел, лицо его стало строгим, но без суровости, а тон ‒ твердым, но не жестким.

Надвинув на глаза щетинистые брови, посетитель о чем-то усиленно соображал. На виске у него беспокойно билась жилка. Что-то для себя уяснив, он забеспокоился, провел по лицу длинными узловатыми пальцами, словно смахивая паутину. Удивление на его лице сменилось выражением суеверного ужаса. Он поспешно достал истертый по сгибам до тканевой основы дерматиновый бумажник и принялся лихорадочно в нем что-то искать. Павел, молча, глядел на его суетливые руки в паутине синих набухших вен.

– Вот видите, там нет никаких серебряников, – затвердевшим в гранит голосом, но без злобы, проговорил Павел.

Глаза Павла стали кинжально остры. Он помолчал, но это было не то молчание, которое приглашает высказаться. Не сводя глаз со своего собеседника, Павел начал медленно подниматься и казалось, заполнил собою весь кабинет.

– А теперь, идите, и живите спокойно. Он вас простил! – закончил Павел.

На днях родственники привели на прием к Павлу одного толстяка, увлекшегося новомодной эзотерикой, после посещения им популярного в Киеве тренинга под названием «Родовой канал». Этот ловко раскрученный балаган «позволяет наполнить жизнь миром и гармонией, избавиться от беспокойства и тревожности», ‒ заодно и от лишних денег. Все до примитивности просто: человека вводят в гипнотический транс и он, якобы возвращается в утробу матери, а потом выходит оттуда заново рожденным, лишенный всех своих проблем.