Против течения - Рогов Борис Григорьевич

После быстро пролетевшей истории искусств, следовала дисциплина, нужность которой была весьма сомнительна. Математика не была для Павла чем-то важным, и он, по совету всё того же Рогова, решил, что трояка ему в сессию хватит и забил на лекции и семинары. Благо, товарищ Михеев на первом занятии прямо заявил: — Кому математика не нужна, подходите с зачетками, поставлю тройку за все три семестра. Что интересно, таким правом воспользовались только Рогов и Самарович. Велика всё-таки сила школьного внушения. Чуть ли не с первого класса нам твердили, что математика — царица наук и нужна всем поголовно.

ГЛАВА 5. ХЕРАНУКО ПОРОЯЛЮ

14 сентября. Вечер. Рогов и Лена Тришина.

«…Принимая во внимание исторические решения XXVI съезда КПСС, комсомольцы должны со всей серьёзностью относиться к поручениям партийных товарищей. Работа с постановлениями Партии и Советского Правительства должна вестись постоянно. Это повысит заинтересованность, как каждого студента, так и работников агропромышленного комплекса».

Я поставил точку и с удовлетворением откинулся на спинку стула. Статья, щедро сдобренная ссылками на «исторические решения» получилась даже не на две, а на целых три странички. Теперь можно и развлечься.

А не позвонить ли мне Леночке? Что-то я с ней давно не гулял. Кроме того, хорошо бы с Александром Семёнычем встретиться, попросить его помочь мне с кистями и, заодно, забросить идею о сотрудничестве с Худфондом.

…

— Галина Павловна? Здравствуйте! Это Боря Рогов, — говорю я в трубку, — Лену позовите, пожалуйста.

…

— Лен, привет! Рад слышать тебя, давно тебя не видел, соскучился. Подышим свежим кислородом? Погода замечательная. Сухо-тепло. Багрец и золото. Позже? Хорошо, давай. Сразу после программы «Время». Жди меня, и я зайду, только очень жди.

Там же и тогда же. Лена Тришина.

Лена решила внезапно, что если не растягивать подготовку к концерту, то вполне можно закончить и до одиннадцати. Она так увлеклась музицированием, что не заметила, как пролетело время. От пианино её отвлек звонок, дерзко вломившийся в шопеновские аккорды. Она отдернула руки от инструмента, пару секунд посидела, возвращаясь к реальности и, как была в домашнем халатике, побежала открывать дверь.

— Ты ещё не одета? Может мне у подъезда подождать? — начал торопить Борис. Взгляд его тем временем упал за небрежно запахнутую полу халатика, откуда выглянула белая полоска бюстгальтера.

— Давай проходи, я тебе сейчас сыграю, а ты скажешь своё мнение, — Лене не терпелось похвастаться выученным ноктюрном Шопена. — Всего пять минут, а погулять успеем, куда торопиться.

Она усаживается за пианино, на секунду замирает, закрыв глаза, и вот уже безмятежные звуки рисуют спокойную водную гладь, в которой медленно растворяются лучи лунного света. Шопен Боре тоже нравится, но в исполнении любимой девушки, он торкает гораздо мощнее… К тому же с табуретки, ему открывается чудный вид на прелести, от которых взгляд оторвать невозможно.

Наконец затихают финальные аккорды. Борис начинает петь дифирамбы исполнительскому мастерству своей любимой. Ей же, по ходу, всё равно кто там её хвалит, лишь бы превозносили и восхищались. Минуту послушав, она командует:

— Слушала бы тебя и слушала… Но так мы никогда не выйдем. Ты давай лучше, вставай и из комнаты, мне надо переодеться, — Лена, заметив похотливый взгляд, запахивает халатик, — выметайся, короче!

— Ну, вот, чуть что, так сразу выметайся… а может, я полюбоваться хочу? — шутливым тоном Борька подначивает подружку.

— Марш в коридор, и стой там, я быстро.

Через пять минут они уже целуемся в лифте. Музыка явно сыграла роль афродизиака, причем для обоих.

— Нет, нельзя так замечательно играть, ведь это возбуждает чувственность, а удовлетворить жажду плотских утех в наших условиях невозможно. Ты, Лена, виновата и должна как-то искупить свою вину.