Когда я закрываю глаза - Ава Рид (2021)

Дверь открылась, и в кабинет вошел мужчина. Доктор Бах. Короткие темные волосы, угловатый подбородок, серьезный взгляд, который слегка смягчился, встретившись с моим.

Сдержанно, но дружелюбно поздоровавшись, доктор Бах сел напротив нас.

– Как ты, Нора?

Этот вопрос доводил меня до отчаяния. Последние две недели мне постоянно его задавали.

– Вроде хорошо, – пожала я плечами.

– Судя по данным, которые мне прислал из больницы твой лечащий врач, операция прошла успешно. Никаких осложнений. Сегодня я осмотрю шрам. Надо удостовериться, что он хорошо зажил.

Доктор Бах снова поднялся и попросил меня прилечь на кушетку в углу комнаты. Родители внимательно следили за происходившим.

Пальцы доктора Баха приятно холодили мою разгоряченную кожу, успокаивали нервы, которые быстро трепетали, будто крылья колибри. Я повернула голову, чтобы доктору лучше было видно рану. Он убрал в сторону мои волосы. Прикосновение к шраму я едва заметила, это было совсем не больно. Только слегка зудело.

– Чувствуешь?

Осторожное надавливание.

– Да.

– Больно? Тянет?

– Нет.

– Хорошо, – отойдя, доктор Бах кивнул. – Спокойно садись прямо.

Он улыбнулся сначала родителям, затем мне.

– С раной никаких проблем нет, все зажило, можете не волноваться. Ни покраснений, ни отеков, ни воспалений. Это прекрасно.

Родители с облегчением вздохнули. Мама взяла папу за руку.

– Есть какие-нибудь жалобы? Не бывает сильных головных болей? Колющего ощущения в затылке или во лбу? Давления?

Я покачала головой.

– Тошнота, головокружение? – продолжил доктор Бах. Достав из нагрудного кармана маленький фонарик, он наклонился ко мне и посветил им в глаза, сначала в левый, потом в правый.

– Нет. Со мной все хорошо, – выдавила из себя я.

Доктор Бах кивнул:

– Замечательно.

– Нора, – прошептала мама, умоляюще посмотрев на меня. «Скажи ему», – сквозило в ее словах. Во взгляде папы я прочла то же самое.

Разумеется, от доктора Баха это не укрылось. Слегка сощурив глаза, он пристально посмотрел на меня.

– Есть что-то, о чем ты хочешь рассказать, Нора?

Он пододвинул табуретку и сел напротив меня. Терпеливо ждал, предоставив мне необходимое пространство.

Меня вдруг прошиб пот. Я услышала тикание. В кабинете где-то были часы. Тик-так, тик-так, тик-так… Кровь стучала в ушах, я впилась ногтями в кожаную поверхность кушетки.

Из меня хлынуло, как из бутылки с водой, на которую надавили. Слова, вопросы, подозрения, чувства. Слезы.

– Я помню не все. Я не помню ни одного захудалого чувства. И воспоминания последних трех лет исчезли, – заговорила я.

Закончив, я почувствовала невероятное опустошение и усталость. Руки, которыми я цеплялась за кушетку, дрожали, а во рту пересохло.

Доктор Бах молчал, но не сводил с меня пристального взгляда. Задумчиво потерев подбородок, он спросил:

– Когда ты впервые это заметила? – его голос звучал почти ласково, убаюкивающе, словно колыбельная.

– Сразу как пришла в себя. В больнице, – я облизнула пересохшие губы. – Я еще не знала, что случилось. Все было кувырком, я была сбита с толку.

– Почему ты ничего не сказала? – это не упрек. Это искреннее любопытство.

– Мне объяснили, что амнезия может быть после операции, это побочный эффект. Вот я и не переживала.

– Понятно.

– Доктор Альварес упоминал об этом, – добавил папа. – Однако также он говорил, что придется разбираться с провалами в памяти, если они не пройдут сами собой.

– И они не прошли, – это уточнение доктора Баха казалось излишним.

– Нет.

Вздохнув, доктор Бах скрестил руки на груди.

– То, что вы описали, называется диссоциативная амнезия. В медицине амнезия – это обширный спектр, и та, которую я упомянул, относится к наиболее сложным феноменам. Проще говоря, она многообразна.

Мы внимательно слушали. Мама даже дышать старалась тише.