Однажды я выберу тебя - Эмма Скотт (2021)

– Да, папа больше не женился. И уже не женится. Невзирая на склероз.

– Он любил ее.

– Думаю, да. И когда ее не стало, в нем тоже что-то умерло. В маме была доброта. И умение сострадать. Она забрала все это с собой. – Я махнул рукой. – Не обращай внимания.

«Боже. Что такого в этом парне? Почему я болтаю без умолку?»

– Ладно, – проговорил Макс, закрывая тему. В нем тоже жили добро и сострадание. Он кивнул на пианино. – Когда ты научился играть?

– Еще в детстве, – пояснил я. – Уже не помню, как учился. Как-то само получилось. Мама сказала, что я с этим родился.

– А ты не хочешь выступать на сцене?

– Я исполнительный директор «Марш Фармасьютиклс». В один прекрасный день возглавлю фирму.

– Ты не ответил на вопрос.

Я склонил голову набок.

– Ты всегда так прямолинеен?

Макс пожал плечами.

– Жизнь слишком коротка, чтоб играть в игры. А вообще… Я много лет обманывал сам себя, не признавал, каков же я на самом деле. Когда я завязал, то ввел для себя некое правило. Я не лгу сам и не приемлю чужую ложь. И, самое главное, не стану обманывать себя.

Меня охватила зависть. Стать настолько свободным…

Я выпрямился.

– У меня есть обязанности в семейной фирме. И нет времени на праздные глупости вроде игры на пианино.

– Очень жаль, – проговорил он, усмехаясь. – Подожди, сколько тебе лет?

– Двадцать четыре. А что?

– Точно? Никто из моих знакомых парней двадцати четырех лет не стал бы употреблять слова «праздные глупости».

– Ну, выпускник Йеля вполне мог так сказать, – возразил я, не в силах сдержать улыбку.

Макс громко, хрипло рассмеялся и махнул рукой.

– О, простите, мистер Йель. Беру свои слова обратно.

Я усмехнулся, и внутри скрипнули шестеренки, насквозь проржавевшие и покрытые льдом.

– И все равно, играешь ты мастерски, – проговорил Макс. – Я бы тоже так хотел. В детстве я брал уроки, да что толку.

– Великий Макс чего-то не умеет?

Он удивленно поднял брови.

– Великий Макс?

– Медбрат «Скорой помощи», наставник Анонимных наркоманов, который начал ухаживать за тираном и наладил связь с моим братом. – Я недоуменно уставился на него. – Вообще-то, я пытался тебя похвалить.

– Само собой. – Он начал смеяться, потом нахмурился. – Постой, а как ты узнал, что я познакомился с Эдди?

– Подслушивал.

– И тебе это не понравилось.

– Само собой.

Он снова рассмеялся, широко раскрыв рот, обнажив идеальные белые зубы.

– Осторожней, Сайлас, – проговорил Макс, – а то весь мир узнает, что у тебя есть чувство юмора. И ширма не поможет.

Я напрягся.

– Ширма?

– Ага. Люди могут понять, что ты все же смертный из плоти и крови, а не промышленный полубог.

«Если бы все так и было».

Я поймал его взгляд, и лицо Макса смягчилось, будто бы он ощутил тоску, что скрывалась в моих мыслях. Готов поклясться, этот парень читал меня, как раскрытую книгу. Я попытался вернуть лицу безучастное выражение. Немного помолчав, он кивнул в сторону пианино.

– Ты правда никогда не думал выступать?

– Где? В зале ожидания аэропорта? Или в супермаркете?

– В Карнеги-холле? – предложил Макс. А когда я усмехнулся, продолжил: – Смейся сколько хочешь, но играешь ты отлично.

– На это нет времени. А есть обязательства. Перед отцом. Перед Эдди.

– Кстати, у тебя потрясающий брат.

– Да, хотя не все так думают.

– Ты о ком? Скажи, я надеру ему задницу.

«Боже, Макс, не говори так. Звучит чертовски здорово».

Я прочистил горло.

– Ну, о папе, к примеру.

Макс нахмурился и сполз на диванные подушки, положил руки на бедра.

– Да уж, я не понаслышке знаком с отцовским неприятием. – Он склонил голову набок. – Ты это и так знаешь.