Источник счастья - Полина Дашкова (2006)

— Я отправил его домой на извозчике. Выйдем на минуту.

Рената между тем присела на край кровати, промокнула платком влажное лицо Зины, потянулась по-кошачьи, сонно помахала ресницами.

— Сестра, будь умницей.

— Не трогай меня! — слабо вскрикнула Зина.

Худолей впился в Агапкина своим гипнотическим взглядом.

— Всего на два слова. Выйдем.

— Я никуда не пойду. Что вы намерены делать с ребёнком и с Зиной?

— Ничего. Ровным счётом ничего. Я желаю только добра. Зина молода, у неё вся жизнь впереди. Вам известно, как в этой стране относятся к незаконнорождённым детям и к их матерям?

— Федор Фёдорович, они свезут её в сиротский приют, — сказала Зина, — отдадут, как подкидыша.

— Сестра, ты сама этого хотела, разве нет? — Худолей отпустил Агапкина и всем корпусом повернулся к кровати. — Мы же договорились, будь благоразумна.

— Нет! Никогда!

— Ты поклялась хранить тайну. Ты нарушишь клятву, если оставишь себе ребёнка. Тайна раскроется по твоей вине.

— Ну, так убей меня сразу, прямо здесь. — Зина вдруг густо покраснела, оскалилась, на лбу вздулась жила. — Федор, больно! Будто схватка опять!

Агапкин решительно подошёл к кровати, грубо, за руку, поднял Ренату.

— Ступайте-ка вы курить, сударыня. И вы, Георгий Тихонович, извольте выйти. Мне нужно осмотреть больную.

Худолей вопросительно взглянул на Ренату. Она равнодушно пожала плечами, зевнула, прикрыв ладонью рот, вытащила из кармана золотые часы-луковицу.

— Вероятно, послед отходит. Девять с половиной утра. Мастер, позвольте мне уйти. Я валюсь с ног.

— Да уйдите же, наконец, вы оба мне мешаете! — крикнул Агапкин.

Прежде чем дверь за ними закрылась, он услышал, как Рената сказала сквозь зевок:

— Ладно, пусть. Всё равно надо ждать до ночи.

Агапкин слегка надавил на мягкий Зинин живот, извлёк детское место, осмотрел края, нет ли оборванных сосудов, целы ли оболочки, промыл Зину раствором марганца, облил йодом. Жгло сильно, она тихо всхлипывала. Наконец он накрыл её чистой простынёй, сел на край кровати, поднёс к её губам стакан с чаем. Она жадно глотнула.

— Только не уходите. Я знаю, вы устали, но не оставляйте меня тут одну, умоляю!

— Тебе надо лежать ещё сутки. Я не уйду, конечно. Где твои родители?

— Здесь, в Москве.

— Они бедны?

— Нет. Очень богаты.

— Разве они не ищут тебя?

— Они думают, я в монастыре, далеко, под Вологдой. Я давно им сказала, что хочу принять постриг. Они смирились с моими странностями. Я разыграла все так, будто уехала туда послушницей, ещё летом, когда начал расти живот. Я заранее написала письма. У Сысоева тётка в Вологде, он ей отвёз, она шлёт в Москву каждую неделю.

— Отлично. Что дальше?

— Дальше по плану я должна вернуться домой, когда оправлюсь после родов.

— Что будет, если ты вернёшься с ребёнком?

— Не знаю. Будет ужас.

— Родители прогонят тебя на улицу?

— Нет. Разумеется, нет. Они простят. Но тайна откроется. Я давала клятву, как и вы. Помните, какие там страшные слова?

— И ты из-за этого готова отказаться от ребёнка?

— Я лучше умру. Вот чего он боится больше всего. Если я умру здесь, у него в квартире, ему точно несдобровать.

Когда вошёл Худолей, Агапкин сообщил ему, что у Зины может открыться кровотечение. Это весьма опасно, и единственный способ предотвратить беду — оставить с ней ребёнка, поскольку для нормальных сокращений матки необходимо, чтобы Зина кормила грудью.

— Да? Странно. Я никогда об этом не слышал, — сказал Худолей.

Федор заметил в жёлтых глазах страх, растерянность. Если бы уважаемый Мастер сейчас попробовал воздействовать своим гипнозом на него, на Зину, вряд ли бы что-нибудь вышло. Агапкин мысленно поздравил себя с первой, маленькой, но важной победой, может быть, не так над Худолеем, как над собой. Голос его теперь звучал твёрдо и уверенно.