Диверсия - Андрей Ильин (2000)

Охрана действительно была в порядке, хотя и без высоких, из двух рядов колючей проволоки заборов, без охранников-молодцов в пятнистой униформе с оттопыривающимися левыми подмышками, без прожекторов и гавкающих на всех и вся собак.

Но все же с забором — из одного ряда покосившегося от времени штакетника. И с военизированной охраной — в виде пяти сменяющих друг друга старушек пенсионного возраста. И с датчиками скрытой сигнализации. И с видеокамерами. И с прочими препятствующими проникновению на охраняемую территорию приспособлениями.

Забор — для отвода глаз. Бабушки — для того же. Но и для охраны тоже. Бабушки, в отличие от пятнистых молодцов, ночами на посту не дремлют. Бессонница у них, по причине преклонных лет. И природная бдительность на порядок выше, чем у молодой охраны.

А датчики? А датчики будем считать данью моде. И гарантией того, что электроника не пропустит любопытствующего прохожего, которого не заметят бабушки-сторожа.

Вот и вся охрана. Не такая навороченная, как на объекте отвлечения, но гораздо более надежная, потому что не привлекает внимания постороннего глаза. Ну кого он может заинтересовать — покосившийся сарай да дряхлые бабушки в вылинялых халатах со свистком на шее? Ну что они там такого ценного могут охранять? Веники? Или прогнившие половые доски? А если не веники и не доски — то здесь бы поставили совсем другую охрану. Посолиднее. Так подсказывает здравая логика.

Бесперспективность объекта с точки зрения небескорыстного интереса гарантирует ему гораздо большую защиту, чем полк вооруженных автоматами солдат. Потому что дольше всего сохраняется не то, что стерегут, а то, что никому не нужно.

А за остальное пусть болит голова у техники.

— Вот здесь, — открыл навесной шкаф Шеф, — мониторы видеокамер внешнего наблюдения. Всего их одиннадцать. Установлены на крыше по углам, на фонарных столбах, на подходах и возле ворот. Здесь — датчик индукционной сигнализации. Здесь рубильник, подающий напряжение на забор и стены склада. С регулятором от тридцати до тысячи вольт. Так что местные хулиганы сюда не сунутся.

— А если сунутся?

— Мало будет электричества — вот кнопка прямого вызова милиции. Сигнал подается на пульт местного райотдела.

— А если они не приедут? Или задержатся?

— Не задержатся. Эта милиция очень резвая, потому что очень прикормленная. Я им плачу за скорость. Как олимпийским спринтерам. Каждая минута опоздания сверх установленного регламента — минус десять процентов оклада, который раз в десять превышает основной. Так что задержки исключаются. Они скорее на официальный вызов не поедут, чем на ваш.

— А если милиция не справится?

— Тогда вступит в дело та, что от нечего делать стучит в домино, пьет водку, — тут же в отдельной сторожке живет «бригада шабашников». Она же группа быстрого реагирования. Небольшая такая бригада — из четырех, но стоящих иного взвода человек.

— Они сменяются?

— Нет, живут здесь безвылазно. Ждут работы, которую им все никак не могут определить, И уехать тоже не могут — старые деньги кончились, а новых еще не заработали.

— Бабушки о них знают?

— Знают. И очень жалеют бедолаг. Даже прикармливают с огородов.

— Вооружение?

— Достаточное. Вплоть до гранатометов и радиоуправляемых противотанковых ракет.

— Выучка?

— Соответствует. Думаю, что в случае развязывания открытых боевых действий смогут продержаться минимум пять минут против квалифицированных нападающих и неограниченно против любителей — милицейских ОМОНов или наехавших по причине нехватки карманных денег рэкетиров.

— О характере нашей деятельности осведомлены?

— Нет. Считают, что охраняют узел правительственной связи.

— Какие пути отхода?

— Три, кроме основного.

— Основной — это парадные ворота?