Фарфоровые куклы - Морган Стейси (2018)

Будучи преданным семьянином, Фергюсон любил свою жену, с которой рука об руку прожил почти сорок лет. Три года назад она умерла от рака. До последнего вздоха Мэри, он находился с ней рядом. Старик был одинок, потерял смысл существования и сохранял способность жить лишь потому, что его держала работа, которую он выполнял безукоризненно и имел огромное уважение в среде коллег за свой профессионализм. Смерть жены оказалась тяжелым потрясением для Фергюсона.

Даггерт не терял любимых женщин и никогда не был женат. По крайней мере, он жестко подавлял в себе любые романтические чувства. Конечно, как и у каждого мужчины, у детектива были серьезные отношения в давнем прошлом. Но в этих отношениях он горячо обжегся и с трудом восстановился. Даггерт никогда не возводил любовные отношения и женщин на слишком высокое место в жизни, из-за чего успешно реализовывал свой интеллектуальный и творческий потенциал. По крайней мере, ему такое мировоззрение подходило. Чувства могли плохо сказаться на личности Даггерта, и он это прекрасно понимал.

Что касается друзей, то детектив терял их не раз. Практически большинство из них уходили из этого мира у него на глазах, когда он ползал на пузе, уворачиваясь от пуль противника. Других близких знакомств, после службы в армии, он особо не заводил.

Судмедэксперт вышел из-за стола и подошел к портрету супруги, который стоял на полке, обрамленный в металлическую рамку с выгравированными розами.

– Я любил Мэри. После смерти жены не знал, как жить дальше. А ведь я мог ей помочь, Даггерт.

– Помочь?

– Да, помочь. Если бы захотел.

– Что вы хотите сказать, старина?

– Но тогда я совершил бы преступление.

– Мне очень жаль. Но что вы имеете в виду?

– Эти убийства…

Детектив стал внимательно наблюдать за Фергюсоном.

– Они мне кое-что напомнили.

– Напомнили?

– Был один доктор. Это дело вызвало большой резонанс лет двадцать назад. Тогда еще много спорили, вели дискуссии на телевидении, писали в газетах. Одни говорили про Бога, другие – про черта. Его жена была неизлечимо больна – рак.

– Я что-то припоминаю из газет. Но во время этих событий я, кажется, был в армии.

– Доктора звали Стивен Белл. У себя дома он организовал, своего рода, мини лабораторию, где синтезировал препарат, с помощью которого избавлял от мук безнадежных пациентов в хосписе, работая в нем заведующим отделения. Белл успел помочь нескольким больным. Как он утверждал потом, по их собственной просьбе. Говорил, что они его умоляли и он не мог видеть их страдания, не понимая почему общество не дает таким людям самостоятельный выбор и распоряжается их жизнью, словно своей собственной, заставляя медленно умирать в отчаянии и безысходности.

Подробности вскрылись и доктора арестовали. Материалы по изготовлению препарата не нашли. Когда Белла вели на очередное слушание, во дворе суда какой-то религиозный фанатик его застрелил с криками: «Только Бог дает и забирает жизнь!». Белл умер спустя сутки в больнице, не приходя в сознание. Говорят, перед тем как отключиться, он прошептал полицейскому: «Бедная Лили, я не успел ей помочь…». Пара узнала о болезни незадолго до ареста. Через какое-то время Лили Белл покончила собой на глазах у своего маленького сына.

– Она была женой доктора?

Фергюсон несколько раз кивнул, глядя в пол слегка рассеянными и печальными глазами.

– Грустная история.

– Более чем.

– Значит, его жена неизлечимо болела?

– Как и моя прекрасная Мэри, – печально вздохнул старик.

– Что стало с парнем?

– Насколько я помню, его отправили в приют Святого Франциска. Журналисты раздули такую шумиху вокруг этого дела, что мальчика пришлось охранять какое-то время. Потом все улеглось, и город продолжил жить прежними заботами. Люди быстро забывают чужое горе.

– Быстро, Фергюсон. Чужое – не свое. Впрочем, некоторые и свое недолго помнят.