– Здесь мы красим статуи и фигуры. Да много чего здесь делаем. Это рабочая комната, мистер Даггерт! Мастерская. – Святой Отец нервно подошел к шкафу, встроенному в стену, и открыл все дверцы, за которыми показались банки с кисточками, лаком, красками и прочими инструментами, мирно занимавшими свои места на старых полках. – У Девы Марии, прости Господи, было много сколов. Отвалилась рука и нос. Отреставрировали лишь форму. Марию еще предстоит покрасить.

– Но почему в мешке для трупов?!

– Боже милостивый, что вы такое говорите?! Какие мешки для трупов?!

– Что же это?!

– Обычный мешок! Чтобы уберечь статую от дождя и прочего нежелательного воздействия снаружи. Когда мы ее выгружали, шел ливень.

– Выгружали?

– Да, с моим сыном.

– Где сейчас ваш сын?

– Я отправил его в приют пару дней назад, где некогда был настоятелем.

– В приют? Сколько же ему лет?

– О, нет. Вы не так поняли. Я отправил его для помощи по хозяйству. Настоятельнице, моей хорошей и давней знакомой, в последнее время трудно справляться с навалившимися проблемами. Поскольку сейчас здесь мало работы, я решил, что он будет полезен в приюте значительно больше.

– И как зовут вашего сына?

– Джонни.

– Сколько лет вашему сыну?

– Двадцать девять.

– Дайте знать, когда он вернется.

Внезапно появился запыхавшийся Флинн:

– Что здесь происходит? – помощник удивленно посмотрел на лицо, торчавшее из мешка.

Даггерт подошел к столу. Рассмотрев повнимательнее, он понял, что это был обычный плотный целлофановый мешок черного цвета с застежкой, который невооруженным глазом действительно можно легко принять за патологоанатомический. Детектив потянул за пулер ниже и посыпалась специальная крошка, которую добавляли для смягчения при перевозке. Дева Мария, ко всему прочему, лежала в специальном коробе.

– Что все это значит, Даггерт?! То девушки без имени! А теперь мешки для трупов! Вы меня в чем-то подозреваете?! Тогда арестуйте или убирайтесь к ч….! Господи Иисусе, до чего вы меня довели, – священник схватился одно рукой за сердце, а второй облокотился на стол и сморщился от боли.

– Где же вы тогда храните усопших?

– Мы их не храним, детектив! – еще больше взъелся священник, гневу не было предела. – Их привозят в день церемонии и доставляют сразу в главный зал! После панихиды увозят на кладбище!

– А танатокосметолог?

– Осматривает усопшего в зале, пока родню и друзей не впустили, затем удаляется через дежурный выход.

Шепард рухнул на стоявший рядом стул, ему стало совсем плохо.

– Простите, Святой Отец. Такова моя работа, – нелепо пытался оправдаться Даггерт.

– Боже мой…, – простонал священник.

– Что с вами? Я вызову врача.

– Просто… отведите меня в кабинет и немедленно покиньте церковь.

Детектив жестом попросил сделать это помощника и слегка подавленный происшедшим направился к выходу.

– Ну, рыжий бес…, – сквозь зубы выдавил Даггерт, когда они с Флинном сели в машину. Он чувствовал себя идиотом, и готов был убить сорванца.

– Что случилось? Есть подвижки?

– Какие к черту подвижки! Рули, Флинн, рули! Убью сопляка!

– Кого это вы собираетесь убить? Нам не нужен четвертый труп. С этими разобраться бы.

– Если ты не заткнешься сейчас же, будешь пятым после рыжего демона!

Даггерт рассказал помощнику происшедшее, Флинн еле сдержался, чтобы не разразиться смехом. Детектив был явно к этому не готов, и помощник постарался смягчить ситуацию:

– Да уж, выдал этот паренек. Когда он сказал, что убийца – священник, я чуть не поперхнулся вашим дрянным кофе.

– Все это не отменяет связь жертв со Святым Отцом, – Даггерт пытался хоть как-то реабилитироваться.

Детективу не было так смешно. Он был зол не потому, что вышло по-дурацки: