Охота на Вепря - Дмитрий Агалаков (2017)

– Непременно-с, Петр Ильич. – И обернулся к мужичку, с которым по-товарищески разговаривал Степан: – Митька, самовар! И Марфушку позови! Скажи ей: что в печи – на стол мечи! Что б все чин чином было! – Он явно выслуживался передо мной, то и дело угодливо перехватывая мои взгляды. – В барскую столовую! – И не во мне лично было дело, а в том, от кого я приехал. – Скажи Марфушке, скатерку бухарскую пусть постелет! Быстро, чудило!

И уже скоро я услышал женский голос – ясный и звонкий, немного сонный:

– Кого ж это принесло-то в столь ранний час? – «ранний» было сказано с нарочитой усмешкой. – Министра, что ль, какого? Али самого царя-батюшку?

– Царя-батюшку устами своими всуе не марай!

– Ой, а чем это мои уста плохи? Мои уста и царю-батюшке полюбились бы! – женщина говорила и снисходительно, и капризно одновременно, но не по-барски. – Так поцеловала бы, не отпустил бы!

– Уймись, девка!

– И сразу девка! Пока барыни были, так бы назвать меня не осмелился, а, месье мажордом? Отчего переполох такой, Пантелей Ионович?

И тут я увидел ее, Марфушу. Статную и неспешную, с темно-русой косой через плечо и высокой грудью, с глазами ясными и смеющимися и мягким улыбчивым ртом. Сколько женского лукавства было в ее улыбке! Окажись у девушки русалочий хвост, я бы не удивился!

– Я не царь-батюшка, – оставалось поклониться мне, – но отужинать буду рад. Петр Ильич Васильчиков, – еще раз представился я. – Дворянин.

– А я Марфа Алексеевна Прянина, – поклонилась она. – Из крестьян. По хозяйству тут. А хотите, зовите меня просто Марфушей, только не Марфушкой, как Пантелей Ионович кличет, ну точно собачку, – насмешливо взглянула она в сторону дворецкого, покоробленного ее фамильярностью и острым языком. – Да разве ж не так, Пантелей Ионович?

– Цыц! – оборвал он ее. – Про обязанности свои помни! Стол накрывай, милая, стол накрывай!

– Да накрою я, Пантелей Ионович, накрою, – с той же насмешкой отозвалась она и, вновь оглядев меня с ног до головы, уплыла в другие комнаты. – Для такого интересного мужчины что не сделаешь!

– Вот бестия! – покачал головой дворецкий, аккуратно прихватив меня за локоть и провожая в гостиную. – Это дочки Павла Павловича и Софьи Андреевны так ее избаловали. Ангелочки наши Полина Павловна и Александра Павловна. Марфушка, она рано сиротой оказалась, с ними росла – так втроем и бегали с детства по одним лужайкам! Она ровесницей младшей была, Сашеньки, а для Полины ну точно кукла! Она ее и наряжала, и пудрила. Марфушка и за столом с ними сидела. Господа позволяли! – Зыркин усадил меня на диван. – Водочки с дороги? И яблочко-с моченое на закуску?

– Да пожалуй, – кивнул я. – А Степан мой, как он, не обидите крепыша?

– Вот-вот, обидишь его! Нальют Степану, и щей, и водки нальют, – махнул рукой дворецкий. – Митька нальет. Они – товарищи, а уж Степкин аппетит тут всем известен! – усмехнулся он.

И уже скоро сам поставил передо мной и графин с водкой, и миску с мочеными яблоками.

– На здоровьице! – поклонился Пантелей Ионович. – О чем я начал?

– О Марфуше, хозяйке вашей, заговорили.

– Верно! – он даже руками развел. – Хозяйка еще нашлась! – И едва я выпил, «мажордом» продолжал: – Так вот, про Марфушку-то и про поведение ее бесстыдное. Павел Павлович, царство ему небесное, все говаривал: мол, глаза-то какие?! А голос какой?! Кукла дорогая, и только! Хоть полубарыню, но из нее слеплю. Вот и слепил! Барыни, понятно, не получилось, не тот коленкор! Родом не вышла. А полубарыня вышла! Полукровка, – развел он руками. – Всем нам на великое счастье! И какая! Работать умеет, да не любит. Все на подружек своих глядела – Полечку и Сашеньку. Им-то многое было без надобности. Наукам она выучилась, но, думаю, кое-как. Все больше о принце мечтала.

– Так-так, очень интересно, – выпив вторую рюмку, подбодрил я управляющего.