Камни вместо сердец - Кристофер Сэнсом (2015)

– Майкл перебрался куда-то поближе к реке. Он посещал меня почти каждый день и однажды сказал, что сам подал бумаги в Сиротский суд и заплатил положенные деньги. Мне показалось, что сын стал выглядеть получше, но затем, в последующие дни, прежнее напряженное выражение вернулось к нему. И, наконец, он пропал на несколько дней. А потом утром явился местный констебль… – Старая служанка посмотрела на меня пропащими глазами. – И сказал, что моего сына нашли мертвым в его комнате, повешенным на потолочной балке. Он оставил записку… она у меня. Мастер Уорнер сказал, что я должна показать ее вам.

– Можно взглянуть? – попросил я.

Бесс извлекла из платья сложенную бумажку и передала мне дрожащей рукой. Я развернул записку. «Прости меня, мама», – было написано в ней. Я посмотрел на несчастную мать:

– Это почерк самого Майкла?

– Неужели вы думаете, что я не узнаю руку собственного сына?! – рассердилась та. – Он сам написал эти слова, как я и сказала коронеру на расследовании перед судом и перед всеми любопытными.

– Не надо, Бесс, – умиротворяющим тоном произнесла королева. – Мастер Шардлейк вынужден задавать подобные вопросы.

– Я знаю, ваше величество, но мне трудно отвечать на них. – Пожилая женщина посмотрела на меня. – Извините меня, сэр.

– Понимаю вас. Дознание производилось лондонским коронером?

– Да, мастером Грайсом… это жесткий и глупый человек.

Я печально улыбнулся:

– Да, он именно таков.

– Коронер спросил, не казался ли мой сын нездоровым, и я сказала: да, поведение его в последние дни казалось мне странным. Вынесли заключение о самоубийстве. Я не стала ничего говорить о Хэмпшире.

– Почему же? – удивился я.

Подняв голову, Кафхилл вновь посмотрела мне в глаза:

– Потому что я решила изложить свое дело королеве. И теперь по ее доброй милости и прошу правосудия.

С этими словами Бесс откинулась на спинку кресла. И я понял, что под болью этой женщины скрывается сталь.

– Так что же, по вашему мнению, мог обнаружить в Хэмпшире ваш сын такого, что могло заставить его покончить с собой? – спросил осторожно.

– Да упокоит Господь его душу… Не знаю, но полагаю, что нечто ужасное.

Я промолчал, не зная, нуждается ли Бесс в вере в это теперь, когда ее боль успела превратиться в гнев.

– Покажи мастеру Шардлейку вызов в суд, – предложила ее величество.

Бесс выудила из платья большую, в несколько раз сложенную бумагу и передала ее мне. Повестка из Сиротского суда вызывала все стороны, участвующие в деле об опеке над Хью Вильямом Кертисом, предстать перед судом через пять дней – двадцать девятого июня. Повестка была отправлена Майклу Кафхиллу, истцу – о его смерти в суде не знали, – и я отметил, что копия была вручена Винсенту Дирику из Иннер-Темпл. Дата свидетельствовала о том, что это произошло три недели назад.

– Она пришла ко мне только на прошлой неделе, – пояснила мистрис Кафхилл. – Эту бумагу принесли на квартиру моего сына, а затем передали коронеру, который переслал ее мне, как ближайшей родственнице Майкла.

– А вы не видели подлинный экземпляр прошения вашего сына? – спросил я. – Он называется иском от имени короны. Мне необходимо знать, что именно он там писал.

– Нет, сэр. Я знаю лишь то, что уже сказала вам.

Поглядев на Бесс и королеву, я решил действовать прямо:

– Что бы ни было написано в прошении, это слова самого Майкла, основанные на известных ему фактах. Но Майкл мертв, и суд может отказаться заслушивать дело без его присутствия.

– Я ничего не знаю о законе, – сказала моя пожилая собеседница, – мне известно лишь то, что произошло с моим сыном.

– А я не думала, что суды еще заседают; говорили, что из-за войны их распустили пораньше, – вставила королева.

– Сиротский суд и Суд казначейства еще работают, – пояснил я.

Суды, приносящие доход королю, не закроются все лето. И судят в них люди жесткие. Я повернулся к Екатерине: