Талантливый мистер Рипли - Патриция Хайсмит (2016)

Из кухни вышла Мардж с прислугой. Они несли дымящееся блюдо со спагетти, большую миску с салатом и тарелку с хлебом. Дикки заговорил с Мардж о расширении какого-то ресторана на пляже. Его владелец собирался увеличить размеры террасы, чтобы больше людей могло танцевать. Они обсуждали эту тему подробно, неторопливо, как это делают жители небольшого городка, которых интересует буквально все, что происходит по соседству. Присоединиться к разговору Том никак не мог.

От нечего делать он стал рассматривать кольца Дикки. Оба ему понравились: большой прямоугольный зеленый камень, оправленный в золото, на безымянном пальце правой руки и печатка на мизинце левой. Печатка была побольше и поизысканнее, чем у мистера Гринлифа. У Дикки были длинные худые пальцы. «Прямо как у меня», – подумал Том.

– Между прочим, твой отец показал мне верфь Бурка – Гринлифа, – сказал Том. – Он говорил, что по сравнению с тем, что ты видел в последний раз, там много нового. На меня верфь произвела впечатление.

– Он тебе, наверное, и работу предлагал. Ему нужны многообещающие молодые люди. – Дикки накрутил на вилку аккуратный пучок спагетти и отправил в рот.

– Нет, не предлагал.

Том почувствовал, что разговор принял плохой оборот. Уж не дал ли мистер Гринлиф Дикки знать, что Том приедет читать ему наставления о возвращении домой? Или Дикки просто в дурном настроении? Он явно изменился с той поры, когда они виделись в последний раз.

Дикки принес сверкающую кофеварку высотой в два фута и включил ее. Спустя несколько минут появились четыре маленькие чашки кофе, одну из которых Мардж отнесла на кухню прислуге.

– В какой гостинице ты остановился? – спросила Мардж у Тома.

Том улыбнулся.

– Пока ни в какой. А какую бы ты посоветовала?

– Лучше всех – «Мирамаре». Это ближе отсюда, чем «Джорджо». «Джорджо» – тоже здешняя гостиница, но…

– Говорят, у «Джорджо» в постелях водятся pulci, – прервал ее Дикки.

– По-итальянски это «блохи», – серьезно продолжала Мардж, – но обслуживание там…

– Никакое, – бросил Дикки.

– У тебя сегодня, кажется, отличное настроение? – сказала Мардж, обращаясь к Дикки, и бросила в него маленький кусочек горгонзолы.[10]

– В таком случае остановлюсь в «Мирамаре», – поднимаясь, сказал Том. – Мне пора.

Ни Дикки, ни Мардж не стали его отговаривать. Дикки проводил Тома до ворот. Мардж осталась в доме. Похоже, подумал Том, что они состоят в той faute de mieux[11] связи, которую со стороны и не видно, потому что у партнеров пропал интерес друг к другу. Тому показалось, что Мардж влюблена в Дикки, но Дикки относится к ней не лучше, чем к пятидесятилетней прислуге-итальянке.

– Я бы хотел когда-нибудь взглянуть на твои картины, – сказал Том Дикки.

– Конечно. Надеюсь, мы еще увидимся, если ты здесь останешься. – Тому показалось, что Дикки прибавил это только потому, что вспомнил про привезенный ему халат и носки.

– Я отлично позавтракал. До свиданья, Дикки.

– До свиданья.

Железная калитка с лязгом захлопнулась.

8

Том снял номер в «Мирамаре». Было четыре часа, когда он забрал на почте чемоданы. У него уже не было сил, чтобы повесить свой лучший костюм на вешалку, и он повалился на кровать. Голоса болтавших под окном итальянских мальчишек звучали настолько отчетливо, будто они находились в комнате, а нахальные смешки одного из них, перемежаемые скороговоркой, выводили Тома из себя. Он подумал было, уж не обсуждают ли они его поход к синьору Гринлифу и не высказывают ли нелестные предположения насчет того, как дальше развернутся события.

Что он будет здесь делать? Друзей у него нет, по-итальянски он не говорит. А что, если он заболеет? Кто будет за ним ухаживать?