Граница льдов - Линкольн Чайлд, Дуглас Престон (2007)

— Эти суда некоторым образом сами собой управляют. Мне остается позаботиться, чтобы команда работала ровно и предотвращала неполадки. Таким кораблям не нравятся мелкая вода, повороты и сюрпризы. Моя забота — обеспечить, чтобы мы не столкнулись ни с чем подобным.

— Наверное, неприятно командовать, скажем так, старой ржавой кастрюлей?

Бриттон обдумала ответ.

— Некоторые вещи на море обычное явление. И этот корабль не останется таким навсегда. На обратном пути домой я намерена использовать все свободные руки в работах по очистке. — Она повернулась к Глинну. — Кстати, хочу попросить вас об одолжении. Наша экспедиция довольно… необычна. В команде это обсуждают.

Глинн понимающе кивнул.

— Конечно. Завтра, если вы соберете их вместе, я с ними поговорю.

Бриттон одобрительно кивнула. Вернулся стюард и проворно заменил тарелки. Над столом распространился душистый аромат карри и тамаринда. Макферлейн занялся «Виндалу», сразу поняв, что это, возможно, самое фантастическое блюдо, которое ему доводилось есть.

— Вот это да. Просто превосходно, — пробормотал Брамбелл.

— Сколько раз вы огибали мыс Горн? — спросил Макферлейн, сделав большой глоток воды.

Он почувствовал, что на лбу у него выступил пот.

— Пять, — ответила Бриттон. — Но те плавания всегда были в разгар летнего сезона в Южном полушарии, когда меньше шансов попасть в плохую погоду.

Что-то в ее голосе насторожило Макферлейна.

— Но такое большое и мощное судно не должно бояться шторма, не так ли?

Бриттон чуть улыбнулась.

— Район мыса Горн несравним ни с одним другим местом на земле. Бури силой пятнадцать баллов не являются редкостью. Вы, несомненно, слышали о знаменитых вилливау?

Макферлейн кивнул.

— Так вот, там бывает другой ветер, гораздо более гибельный, хотя и менее известный. Местные называют его пантео-ньеро, «кладбищенский ветер». Он может дуть, не ослабевая, со скоростью свыше ста узлов в течение нескольких дней. Свое имя он заслужил тем, что сдувает моряков прямо в их могилу.

— Но ведь даже сильнейший ветер не может нанести ущерб «Ролваагу»? — спросил Макферлейн.

— Конечно, пока мы не потеряем рулевое управление. Но «кладбищенские» ветры загоняют неосмотрительные и беспомощные суда в ревущие шестидесятые. Так мы называем океанское пространство между Южной Америкой и Антарктидой. Для моряка это худшее место на земле. Там поднимаются гигантские волны. Это единственное место, где волны и ветер могут вместе обогнуть землю, не разбиваясь о сушу. Волны становятся все больше и больше, доходя до двухсот футов высоты.

— Господи, — ужаснулся Макферлейн. — Надеюсь, вы в такое не попадали?

Бриттон покачала головой.

— Нет, — ответила она. — Никогда в прошлом и не хотела бы в будущем.

Она помолчала, потом сложила салфетку и посмотрела на Макферлейна через стол:

— Вы когда-нибудь слышали о капитане Гоникатте?

— Английский моряк? — раздумчиво произнес Макферлейн.

Бриттон кивнула:

— Он вышел из Лондона в тысяча шестьсот седьмом году на четырех кораблях, держа путь в Тихий океан. За тридцать лет до этого Дрейк обогнул мыс Горн, но при этом потерял пять из шести кораблей. Гоникатт решил доказать, что можно пройти, не потеряв ни единого судна. Они попали в шторм, когда подходили к проливу Ле-Мейр. Команда призывала Гоникатта вернуться, но он настоял на продолжении плавания. Огромная волна, чилийцы называют ее «тигрес», потопила два корабля меньше чем за минуту. С двух других сорвало мачты. Через несколько дней корабли, подгоняемые к югу нарастающей бурей, пересекли границу льдов.

— Границу льдов?

— Это там, где воды южных океанов встречаются с почти замерзающими водами Антарктики, где начинается лед. Океанографы называют это антарктической конвергенцией. В какой-то момент ночью корабли Гоникатта бросило на ледяной остров.

— Как «Титаник», — тихо сказала Амира.