Первородный грех - Филлис Джеймс (2005)

— Прости, мама, я должен ехать, — сказал Дэниел и, мрачно добавив: — Желаю приятно провести время за ленчем, — отключил телефон.

Все получилось хуже, чем он ожидал. Он посидел несколько секунд, усилием воли заставляя себя успокоиться, борясь с раздражением, перераставшим в злость. Затем мягко включил сцепление, отыскал удобную дорогу, чтобы выехать на противоположную сторону, и двинулся в обратный путь в потоке машин. Теперь он стал частью типичной для часа пик утренней гонки, хотя само это слово вряд ли подошло бы для описания неровного, запинающегося продвижения машин вперед. К тому же Дэниелу не везло со светофорами. По пути он вынужден был то и дело останавливаться: красный свет зажигался прямо перед его носом с каким-то извращенным, доводящим до исступления постоянством. Место насильственной смерти, к которому он направлялся на такой удручающе малой скорости, пока невозможно было даже представить себе, но он знал, что как только доберется туда, неотложные задачи потребуют сосредоточить на них все его мысли и силы. Физически он теперь все больше отдалялся от родительского дома в Илфорде, с трудом преодолевая милю за милей, но никак не мог выбросить из головы мысли о нем и о том, как течет там жизнь.

Из террасного дома в Уайтчепеле, где Дэниел родился, семья переехала в Илфорд, когда ему исполнилось десять лет, а Дэвиду — тринадцать. Дэниел по-прежнему вспоминал о жилом комплексе на Балаклава-Террас, 27, как о родном доме. Их улица была одной из немногих в районе, не разрушенных вражескими взрывами. Дома здесь стойко держались, тогда как здания по соседству рушились, вздымая тучи едко пахнувшей пыли, а на их месте вырастали, словно какой-то иноземный город, высоченные серые башни. Балаклава-Террас тоже была бы стерта с лица земли, если бы не эксцентричность и решимость некоей пожилой женщины с близлежащей площади, чьи усилия сохранить хоть что-то от прежнего Ист-Энда случайно совпали с недостатком средств у местных властей для осуществления их более авантюрных планов. Так что улица все еще стояла на месте, а население жилого комплекса теперь, несомненно, облагородилось — старые дома стали убежищем от агрессивно наступающей модернизации для начинающих администраторов, для обслуживающего персонала Лондонской больницы и для студентов-медиков, совместно снимающих квартиры.

Никто из семьи Дэниела никогда больше сюда не возвращался. Для его родителей переезд был осуществлением мечты — мечты, обретшей просто пугающий характер, когда появилась надежда, что это осуществимо, когда это стало постоянным предметом полупонятных разговоров, затягивавшихся далеко за полночь. Отец, успешно пройдя аттестацию по бухгалтерскому делу, получил повышение по службе. Переезд означал, что прошлое будет сброшено, как сбрасывает старую кожу змея, переезд в северо-восточную часть города, кроме всего прочего, означал путь наверх, еще на несколько миль дальше от той польской деревушки с непроизносимым названием, откуда когда-то уехала прабабка Дэниела. Это к тому же означало ипотеку, сложные, взволнованные арифметические подсчеты, обсуждение альтернатив.