Спотыкаясь в потемках о невидимые растения, Адэр шел за Тасей по огороду. Безлунное, затянутое черной пеленой небо сливалось с крышами домов. Издалека доносился сиротливый лай собаки. Где-то ухнула ночная птица. Вдруг захотелось сбежать. Тихо повернуть назад, незаметно выбраться на улицу, сесть в машину и унестись куда угодно, лишь бы подальше от смехотворной и унизительной роли рядового инспектора. Но что-то заставляло передвигать ноги и, стиснув зубы, вглядываться в виднеющиеся впереди смутные очертания низенького строения, которое казалось зловещим.

Тася уперлась ладонями в двери. Раздался надсадный скрип, и в кромешный мрак вырвался сноп света.

– Анатан! Встречай, – крикнула Тася, вложила Адэру в руки штаны с рубахой и, пошагав обратно, растворилась в темноте.

Адэр вошел в тесный предбанник, освещенный керосиновой лампой, закрыл за собой дверь. Воздух мгновенно стал осязаемо плотным. Заложило уши.

В противоположной стене открылась дверца, выпустив облако пара. На пороге появился Анатан в исподних штанах.

– Давай-давай. Раздевайся, – протараторил он и скрылся в водянистом тумане.

Адэр сел между стоявшими на скамье ушатами с водой. Рядом на табурете – махровые полотенца. На крючках, вбитых в стену – рабочие вещи Анатана и чистая льняная одежда, на полу – высокие резиновые сапоги, облепленные глиной, и блестящие калоши.

– Яр! Чего так долго? – раздался голос из-за дверцы.

Адэр разделся, обмотал вокруг пояса грубое на ощупь полотенце и вошел в парную. Опустившись на прогретую деревянную полку и глубоко вдохнув горячий воздух с примесью какого-то запаха – то ли травы, то ли цветов, – неожиданно для себя улыбнулся.

– Хорошо? – спросил Анатан, усевшись рядом.

– Хорошо, – протянул Адэр, осматриваясь.

В углу тускло горел фонарь, освещая бревенчатые стены, маленькое запотевшее оконце с форточкой, деревянную бочку с водой, низкую каменную печку, в черном зеве которой алели угли.

Адэр поймал на себе напряженный взгляд:

– Что-то не так?

Качнувшись вперед, Анатан поднялся:

– Залезай повыше, я жару поддам. – И набрал в ковш воды.

Адэр растянулся на верхней полке, со смешанными чувствами закрыл глаза. Тело нежилось в тепле, чистоте и свежести, а разум противился – уж лучше затыкать нос в постоялом дворе, чем ходить нагишом перед плебеем.

– Готов? – произнес Анатан.

Адэр повернулся к нему лицом, но не успел спросить, к чему надо приготовиться. Анатан выплеснул воду из ковша на горку камней, лежавших на печи.

Казалось, что уши свернулись в трубочку. В лицо впились сотни раскаленных игл. Обжигающий воздух застрял в горле. После второго ковша Адэра сдуло с полки на дощатый пол. Анатан расхохотался.

Они выскочили в предбанник. Обливались из ушатов то ледяной, то горячей водой. Забежали обратно в парную и, усевшись рядом, рассмеялись. Над чем смеялся Анатан – одному Богу известно. Адэр представлял глаза отца, узнай он, где сейчас его сын. Из груди рвался смех, а хотелось выть – как же низко пал будущий владыка полмира.

Адэр облокотился на колени, опустил голову. Это всего лишь спектакль. Скоро представление закончится, он зайдет за кулисы, скинет ненавистную маску и вычеркнет из памяти дни позора.

– Тебе плохо? – спросил Анатан.

– С чего вдруг? – произнес Адэр и забрался на верхнюю полку.

Ни шипение камней на печке, ни обжигающий пар, ни раскаленный воздух, опаляющий горло, уже не смогли согнать его на пол. Тело разомлело и словно растеклось как растопленный воск, по доскам.

Анатан похлопал Адэра по плечу:

– Хватит. В бане главное – не переусердствовать.

Адэр надел льняные штаны и рубаху, с огромным трудом всунул распаренные ноги в сапоги. Увидев, как Анатан запросто обул калоши, понял, что имела в виду Тася, говоря об удобстве резиновых башмаков.