Лихорадка - Тесс Герритсен (2008)

В том году родители Айрис Китинг погибли от рук ее пятнадцатилетнего брата. В том году и сама Айрис совершила убийство, в целях самообороны. Она столкнула родного брата из окна мансарды; у нее на глазах мальчик разбился насмерть.

– Теперь вы понимаете, почему я промолчала, – добавила она.

– Своим признанием вы могли бы все изменить.

– Никто не хочет слышать об этом. А я не хочу говорить.

– Это было так давно. Пятьдесят два года…

– Пятьдесят два года – ничто! Посмотрите, как они до сих пор относятся к Уоррену Эмерсону. И в этом тоже моя вина. В детстве мы были так близки. Я считала, что однажды мы станем… – Она вдруг запнулась. Ее взгляд снова замер на камине, в котором догорали угольки. – Все эти годы я избегала его. Притворялась, будто его не существует. И вот теперь я слышу, что, возможно, он ни в чем не виноват, это была всего лишь болезнь. Инфекция мозга. Но теперь слишком поздно просить у него прощения.

– Никогда не бывает слишком поздно. На прошлой неделе Уоррену сделали операцию, и сейчас он идет на поправку. Вы могли бы навестить его.

– Не знаю, что и сказать после стольких лет. Возможно, он не захочет меня видеть.

– Пусть Уоррен сам примет решение.

Судья задумалась, и ее глаза заблестели в свете умирающего пламени. Потом она резко поднялась с кресла.

– Кажется, огонь потух, – сказала она. И, повернувшись, вышла из комнаты.

Во дворе дома Линкольна стояла машина.

Притормозив возле нее, он охнул. Хотя весь день его не было дома, в окнах гостиной горел свет, и он знал, что ждет его внутри. Нет, только не это, подумал Линкольн. Только не сегодня.

Он устало поднялся на крыльцо и обнаружил, что дверь дома не заперта. Когда это Дорин успела своровать новый ключ?

Он застал ее спящей на диване. Тяжелый запах перегара наполнял комнату. Если он сейчас растолкает ее, не избежать очередной пьяной сцены с криками и воплями, с разбуженными соседями. Пусть лучше спит, а разберется он с ней утром, когда Дорин протрезвеет, а сам Линкольн уже не будет валиться с ног от усталости. Он стоял, с печальным удивлением глядя на женщину, которую когда-то взял в жены. Ее рыжие волосы были спутаны, и в них уже виднелась седина. Рот был полуоткрыт. Ее дыхание было шумным – сочетание свиста и хрюканья. И все равно он не испытывал брезгливости, глядя на нее. Его, скорее, одолевали жалость и недоумение оттого, что когда-то он был в нее влюблен.

А еще – бесконечное чувство ответственности за ее судьбу.

Пожалуй, нужно накрыть ее одеялом. Только Линкольн направился к шкафу, как зазвонил телефон. Он быстро снял трубку, опасаясь, что Дорин проснется и устроит сцену.

На проводе был Пит Спаркс.

– Извини, что я так поздно, – сказал он, – но доктор Эллиот настаивала. Она сказала, что позвонит сама, если я этого не сделаю.

– Это насчет разрезанных шин? Марк уже звонил мне.

– Нет, здесь другое.

– Что случилось?

– Я нахожусь в ее офисе. Кто-то выбил все окна.

16

Стекло валялось повсюду. Сверкающими осколками были усыпаны ковер, журнальный столик и диван в приемной. Сквозь разбитые окна, ничем не защищенные от ночного воздуха, в помещение влетали снежинки и тонким кружевом оседали на мебели.

Потрясенная и притихшая, Клэр прошла в приемную. Окно над столом Веры тоже было разбито – его обломки и расколотые сосульки сверкали на клавиатуре компьютера. Ветер гонял по комнате разрозненные листки бумаги и снег – белую пургу, которая очень скоро осядет на пол и превратится в мокрые кучки мусора.

Она услышала, как Линкольн с хрустом прошел по стеклу.

– Фанеру уже везут, Клэр. Обещают усиление снегопада, поэтому лучше заколотить окна на ночь.

Она все смотрела на снег, устилавший ковер.

– Это все из-за моего выступления на собрании. Так ведь?