Город мертвых - Город мертвых (2016)

Фрост напрягся. Он сунул руку под расстегнутую куртку, к рукояти пистолета в наплечной кобуре, однако вынул ее без оружия. Движение к пистолету было рефлекторным. Рефлексы агента обычно надежное подспорье, результат опыта, но в данном случае рефлекторные ответы могли его убить.

Живое озерцо, кем бы оно ни было, животным или мыслящей машиной, а возможно, и тем и другим или ни тем и ни другим, захлестывало нижнюю ступеньку, омывало входную дверь и стены. Рисунки течений внутри были большей частью столь же текучими и запутанными, как раньше, – но тут и там эти течения вздрагивали, застывали на краткий миг, прежде чем снова закрутиться в гладкие спирали.

Внезапно из озера поднялась женская рука, рука разных оттенков серого с черными венами, словно высеченная из камня и в то же время живая, хватающаяся за воздух в поисках чего-то, за что можно уцепиться. Миг спустя другие руки потянулись сквозь поверхность озера или, точнее, сформировались из нее. Вторая женская рука, изящная и тонкая, была цвета латуни, блестящей латуни канделябра, растворенного в рое. Мужская рука, затем вторая, одна цвета глазури тех ваз, что стояли на столике в фойе, другая – с оттенком нормальной плоти.

Все руки втянулись, растворились в озере, но потом серая поверхность заблестела как вода и в ней появилось огромное лицо, прямо под поверхностью, футов примерно пяти от подбородка до вершины лба. Сперва черты этого лица выглядели безлико, словно у древнего каменного идола с белыми известняковыми глазами. Но минуту спустя оно поднялось над поверхностью, обретая объем и цвет кожи, и Фрост увидел, что оно становится лицом Даггета. Существо открыло глаза, которые были вовсе и не глазами, а овалами янтарного стекла, такого же, как плафоны ламп в виде свечей на канделябре.

Фрост ожидал, что стеклянные глаза сместятся к нему, но они не двинулись. Лицо Даггета растворилось, сменившись другим огромным обличьем той самой прекрасной женщины, что вышла из кокона в ванной. Ее глаза выглядели настоящими, однако застывший взгляд напоминал взор слепого человека. Огромный лик сформировался полнее, чем лицо Даггета, и женщина, казалось, сражается с невидимыми оковами, пытаясь высвободиться из озера. Ее рот широко раскрылся, словно в крике, но не издал ни звука.

Фрост вспомнил, что она сказала наверху, после того как зубы выпали из ее рта и она, отрастив новые, рассматривала себя в зеркале над раковинами ванной: «Кажется, мой строитель неправильно построил этого строителя». Глядя на то, как огромное лицо пытается закричать и вырваться из озера, он начал подозревать, что все, сделанное этим созданием после поглощения канделябра, являлось свидетельством неправильного функционирования.

Внезапно лицо снова растворилось в озере или рое, чем бы это ни было, и вся мерзкая штуковина резко взбудоражилась, начала бурлить, будто в ней бился садок угрей, змееподобные формы заскользили по поверхности, извиваясь и дергаясь. Она начала испускать одновременно деловитый рокот шмелей и «з-з-з» разъяренных шершней, которых Фрост уже слышал раньше.

Звуки становились все громче, словно обещая жестокость куда более яростную, чем оно до сих пор творило, поэтому Фрост осмелился попятиться на шаг, а потом еще на один, несмотря на то что движение могло сделать его мишенью. Он осторожно отступал к площадке, готовясь бежать и в то же время чувствуя, как его заворожил спектакль, разыгрываемый внизу, в фойе.

Озеро перестало биться, и одновременно с этим оба голоса насекомых затихли. Существо стало совершенно неподвижным, лишившись всех предыдущих спиральных течений. И его цвет начал меняться.

Вместо множества оттенков серого, от угольного до мышиного, с кляксами блестящего серебра, оно стало тусклым, без намека на блеск, и быстро побледнело до однородного бетонно-серого.

Выглядело оно таким же мертвым, как большинство виденных Фростом мертвецов.