Город мертвых - Город мертвых (2016)

Лошади были генераторами беспорядка, повсюду разбрасывая свои яблоки и взбивая копытами мягкую подстилку на полах денников до тех пор, пока маленькие облачка пыли, смешанные с измельченной соломой и, скорее всего, навозом, не вылетали из-под дверей. Но, конечно, они были не грязнее других животных. Свиньи, коровы, куры и козы, собаки и кошки, птицы и рыбы, все они гадили, на земле, в море и в воздухе, гадили и мочились каждый день, каждый час, каждую минуту. Вся природа была грязным, необузданным хаосом, буйством растений, которые повсюду разбрасывали свои семена и споры, вырастали в немыслимой путанице, оставляли свои плоды гнить на земле, росли, пока не падали и не сгнивали сами, а затем вновь вырастали из собственной отвратительной гнили. И все это в полнейшей неразберихе, несимметрично, сплошная мешанина, грязь, теснота, все живое было сумасшедшим домом, пандемониумом[25] с самого начала времен. Кому-то следовало положить конец этому хаосу, и Коммуна была готова к работе.

Нэнси, в частности, была готова к работе, сметая разбросанные повсюду клочья сена в маленькие кучки, а затем соединяя маленькие кучки вместе, в большие. Если бы можно было смести в кучу и лошадей, она бы с удовольствием сделала это, лошадей и мышей. Здесь, в углах и щелях всего сарая, наверняка были дюжины трясущихся и гадящих грызунов.

Через одиннадцать минут и сорок одну секунду после начала подметания пола Нэнси Поттер осознала, что Ариэль кричит. И осознала, что девочка кричит уже давно, наверное, минуту или дольше. Изначально звук казался недостаточно важным, чтобы позволять ему отвлечь Нэнси от подметания, и она не зарегистрировала источник, это был лишь надоедливый фоновый шум. Неохотно, помедлив еще двадцать три секунды, она приостановила подметание и обернулась к девочке.

Ариэль яростно дрожала, крича. Не просто дрожала. Вибрировала. Она была похожа на машину, в которой одновременно слетели несколько маховиков и теперь шатуны стучали, рычаги бились в коленвал, пересекающиеся волны сотрясений расшатывали швы, винты и болты до единого.

Лошади нервничали все сильнее. Кобылы визжали от страха. Жеребец начал бить задними ногами в стену сарая в дальней части своего денника. Его стойло не усиливали стальной панелью, потому что жеребца планировалось переделать первым, поэтому лишь кобылы, ставшие свидетельницами, могли прибегнуть к попытке выбраться из денников.

– Хорошо, Ариэль, хорошо, – сказала Нэнси. – Только дай мне закончить подметать. И я выведу сюда Командира, я подготовлю его, чтобы ты могла его разобрать и начать. Мне нужно несколько минут, я хочу закончить подметать, чтобы сделать все правильно, а потом я вымою щетку от мусора. Я не могу убрать метлу на место, пока она в обрывках сена и мышином помете.

Крик Ариэль на миг усилился, после чего ее рот расширился настолько, что уголки губ растянулись до ушных раковин. Она подавилась, поперхнулась криком и выплеснула из себя густой поток серебристых наноживотных, с такой силой извергая свою суть, что сама она как будто сдувалась. Девочка проделала казавшийся невозможным кульбит, проваливаясь в себя, сворачиваясь, исчезая в хвосте выпущенного роя.

Взлетев в воздух в виде плотного облака шипяще-гудящих наноживотных, Ариэль начала буйствовать и словно рикошетом прошлась по помещению, ныряя вниз и взмывая вверх. Она проела дыру в крыше сарая, исчезла в ночи – только для того, чтобы появиться из другой дыры, нырнуть в земляной пол и проесть под ним тоннель. Рой вынырнул под левой ногой Нэнси, удивив ту, мгновенно поглотил ее ногу до середины и помчался прочь.

Культю прижгло действие наноживотных. Жизненно важные жидкости из нее не полились. И, поскольку Нэнси была членом Коммуны, а не обычным человеческим существом, она не чувствовала боли. Она осталась на ногах – на ноге, – так как смогла использовать щетку в качестве костыля.