Плохая шутка - Иван Миронов, Александр Варго (2019)

– А где шестой «а»? Черт бы побрал этих московских архитекторов: в двух домах заблудиться немудрено.

Денис развернулся и прошел пять метров в обратном направлении.

«Наверное, дом в глубине, во дворах», – подумал он, но тут же осекся. Табличка находилась в дальнем от Дениса углу здания, но написанное можно было легко разобрать: шестерка, и под ней – маленькая буква «а».

Дом номер шесть «а» оказался облезлым желтым строением, построенным, казалось, еще до рождества Христова. Куцые балкончики и грязные деревянные окна никак не сочетались с отреставрированными и ухоженными зданиями-соседями.

Денис обошел дом и очутился в маленьком дворе, к которому, впрочем, этот термин совершенно не подходил. За неопределенного цвета забором виднелись маленькие высохшие деревца. Их окружала столь же безжизненная серая трава. Ветер гонял по асфальтовой дорожке разный хлам: обертки, листовки, куски газет.

– Двадцать четвертая квартира, – вслух размышлял Денис. – Четырехэтажное здание. Два подъезда. Скорее всего, по три квартиры на площадке. Три на четыре равно двенадцать. Стало быть, двенадцать квартир в подъезде. И получается, что моя квартирка – самая последняя, на последнем этаже второго подъезда.

Довольный своим расчетом, Денис направился ко второму подъезду, чтобы проверить свою догадку.

Впрочем, логика подвела. Денис ввел код, с трудом открыл железную дверь и поднялся на первый этаж. Слабая лампочка, спрятанная в пыльном круглом плафоне, еле рассеивала темноту, окутавшую площадку. Квартир на этаже оказалось всего две: семнадцатая и восемнадцатая. Денис провел рукой по волосам, делая в голове новый расчет. Получалось, в первом подъезде шестнадцать квартир, по четыре на этаж. А во втором – восемь, по две на этаж.

– Маразм какой-то, – пробормотал он и двинулся вверх по лестнице, к квартире, где его ожидал загадочный работодатель.

2

Лана свернула на Остоженку в полвторого ночи. В голову будто напихали бутылочных осколков и время от времени встряхивали ее. Ноги гудели, словно она прошла не два-три километра, а все десять. И ужасно хотелось курить.

«Ну почему со мной происходит эта ерунда? Почему я все время вляпываюсь в дерьмо? Вернулась бы, взяла свои деньги у Ленки, поехала бы домой, купила пачку сигарет и бутылку вина. Взяла бы книжку и сидела бы, читала. Нет же, шарахаюсь ночью в одиночку по городу».

Как только она начинала думать о том, что до дома нужно идти еще не меньше двух часов, желание курить превращалось в невыносимую пытку, заставляющую Лану сжимать челюсть до скрипа в зубах. Она достала разряженный телефон и нажала на кнопку включения. Не надеялась, что вдруг произойдет чудо и тот заработает, но все же попробовала.

«Чертов кирпич! Почему ты сдох именно сейчас?»

Лане хотелось рвать и метать. Сейчас ее все раздражало. Она ненавидела весь мир за то, что она здесь, на Остоженке, так далеко от дома, без денег, без сигарет и без возможности позвонить. Ненавидела Ленку с ее проблемами, ненавидела Ленкиного Сережу с его тупыми дружками, которые смотрели не нее, как дворняги на суку во время течки.

Несмотря на отвратительное настроение, Лана еще раз порадовалась, что ушла с этой пьянки.

Началось все днем, часа в три.

Ленка, с которой Лана (собственно, последнюю звали Светланой, но представлялась она только второй частью, так как имя целиком она терпеть не могла) снимала квартиру, заявила:

– Мой Сереженька сегодня звал к себе. У него день рождения. Сказал, будет пара его друзей.

Лана, мысленно посмеявшись над тем, как Лена называет двухметровую с квадратными плечами махину – своего парня, сказала:

– Рада за тебя.

– Нет, ты не понимаешь. Мне там не хочется одной слушать их разговоры о том, сколько они выпили и как набедокурили.

– Ну, тогда не ходи.

– Ланка, ты задница.