Простая правда - Джоди Пиколт (2019)

– Послушай, – твердо произнес он, – мы не сделали ничего дурного.

Но Кэти знала, что это грех, знала с того самого момента, когда приняла решение лечь с Адамом. Однако ее проступок состоял не в том, что она занималась любовью вне брака. Дело было в том, что впервые в жизни Кэти поставила себя на первое место, поставила свои желания выше всех и вся.

– Кэти, – отрывисто произнес Адам, – поговори со мной.

Но она хотела, чтобы говорил он. Хотела, чтобы он увез ее далеко отсюда, и снова обнимал ее, и говорил ей о том, что два их мира можно соединить взглядом, прикосновением. Она хотела, чтобы он сказал, что она принадлежит ему, а он принадлежит ей и что по большому счету это самое главное.

Ей хотелось сказать ему, что, когда любишь кого-то так сильно и так страстно, можно делать, как тебе раньше казалось, дурное.

Адам молчал, пристально вглядываясь в ее лицо. Кэти чувствовала, как его жар, их жар сочится между ее бедрами. Они не поедут вместе в Шотландию. Они никуда не поедут. Она потянулась за шалью и накинула ее себе на плечи, завязав узлом пониже того места, где билось ее бедное сердце.

– Мне кажется, – тихо сказала она, – тебе лучше уйти.

Кэти становилось все труднее уснуть. В эти размытые моменты перед погружением в сон она вдруг услышит хруст сена под бедрами, или почует страх, или увидит отблески луны на натянутой коже своего живота. Она вспомнит о том, что рассказывала доктору Полаччи и доктору Риордану, и ей станет не по себе. А потом она повернется на бок и увидит спящую Элли, и ей станет еще тошнее.

Она не ожидала, что полюбит Элли. Поначалу Кэти бесилась оттого, что ей навязали надсмотрщицу, не доверявшую ей. Для Кэти это была неудобная ситуация, но для Элли – тем более. Чужой дом с незнакомыми людьми, и, как не один раз в приступе гнева высказывалась Элли, не она придумала эту ситуацию.

«Что ж, и моей вины здесь нет», – размышляла Кэти. И все же она видела того ребенка, завернутого в лошадиную попону. Она смотрела, как гроб с ним опускают в землю. Кто-то был в этом виноват.

Кэти не убивала ребенка, она знала это так же хорошо, как то, что утром взойдет солнце. Но тогда кто же убил?

Однажды ей попался бездомный человек, укрывавшийся в сарае для сушки табака на ферме Исайи Кинга. Но окажись даже этот бродяга в ту ночь в их коровнике, у него не было причины забрать ребенка из рук Кэти, убить и спрятать его. Если только он не был чокнутым, какой пыталась представить ее Элли.

Кэти знала, что почувствовала бы, будь кто-то в ту ночь в коровнике. И даже если нет, почуяли бы животные. Наггет заржал бы, выпрашивая угощение, как он делал всегда, когда кто-нибудь заходил. Замычали бы коровы в ожидании дойки. Из обрывков ее воспоминаний можно было понять, что там было тихо.

А это означало, что кто-то проскользнул туда вслед за ней.

Она ломала голову над тем, что бы такое преподнести Элли на блюдечке с голубой каемочкой – какое-нибудь веское доказательство, которое все прояснило бы. Но кому могло понадобиться встать среди ночи?

Ее отцу. Сама мысль об этом смутила Кэти. Папа иногда спускался в коровник взглянуть на коров, которые должны были отелиться. Но он бывал там, чтобы дать жизнь, а не отнять ее. Найди он Кэти, лежащую с новорожденным, он был бы шокирован, даже взбешен. Но для него правосудие вершила Церковь, а не собственные руки.

Сэмюэл. Если бы он рано пришел на дойку, то мог бы обнаружить ее в коровнике с новорожденным. Само собой разумеется, у него были бы все основания огорчиться. Мог бы он сгоряча навредить ребенку? Невозможно, подумала Кэти, только не Сэмюэл. Сэмюэл не делает поспешных выводов, он думает медленно. И он слишком честен, чтобы солгать полиции. Вдруг Кэти просияла, вспомнив про другое алиби для Сэмюэла: он всегда таскал с собой Леви. И у него просто не хватило бы времени совершить преступление, пока он находился в коровнике один.